Наль и Дамаянти

С гневом ответствовал царь, – и могущество счета и тайну

В кости играть я тебе отдаю; от тебя же, Вагука,

Дар твой приму, как скоро приедем в Видарбу». Лишь только

Вымолвил слово свое Ритуперн, как у Наля открылись

Очи, и он все ветви, плоды и листы Вибитаки

Разом мог перечесть; и в то же мгновенье, когда он

Данную силу в себе ощутил, сокрытый дотоле

В сердце его искуситель Кали оттуда исторгся,

Дымом и мглою своей обхватил Вибитаку. При первом

Чувстве свободы Наль обеспамятел; скоро, однако,

Он очнулся и, видя лицом к лицу пред собою

Злого врага своего, хотел проклясть нечестивца;

Но Кали возопил, поднявши руки смиренно:

«Наль, воздержися от клятвы; уже довольно наказан

Был я проклятьем, в минуту страданья твоею женою

Против меня изреченным (хотя и был ей неведом

Общий ваш враг). С тех пор я, замкнутый в тебе, как в темнице,

Столь же был горем богат, сколь ты был радостью беден.

Мучимый ядом царя Змеиного, денно и ночно

Сам я себя проклинал. Пощади же меня, благодушный

Наль; я отныне бессилен; отныне каждый, кто повесть

Бедственной жизни твоей прочитает, тебя прославляя,

Будет от козней моих огражден и власти подобных

Мне зловредных духов недоступен». Смягченный молящим

Словом врага побежденного, Наль воздержался от клятвы.

Сам же Кали в Вибитаку вселился, и полное жизни

Дерево мигом засохло. При чуде таком изумился

Царь Ритуперн (того ж, что с Налем в эту минуту

Делалось, видеть и слышать не мог он). Едва искуситель

Скрылся – от муки избавленный, радостно блещущий, новой

Жизнию пламенный, вдвое могучий, сел в колесницу

Наль, и кони помчались; а он, упредив их, душою

Был уж в Видарбе, там, где была Дамаянти, куда он

С сердцем свободным от зла, но все еще бедный, бездомный

Царь, возвращался под видом чужим, никому не знакомый.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Солнце еще не угасло, когда до Видарбы достигнул

Царь Ритуперн. Немедля о госте нежданном царь Бима

Был извещен, и, им приглашенный, в сиянье вечернем

Въехал в Видарбу владыка Айоды. Как гром отзывался

Стук колесницы его с осьми сторон небосклона.

Налев стук и Налев скок почуяли тотчас

Налевы кони (которых, еще до изгнанья царева,

К Биме с детьми сама Дамаянти прислала);

Радостным ржаньем, как будто при Нале, они отвечали

Дружно на звук, им знакомый; и, вслушавшись в звук сей, подобный

Гулу глубокому грома, сама Дамаянти смутилась;

Что-то родное, бывалое, Налево в вещее сердце

Вдруг проникло – так и жена и кони узнали

Разом Наля по стуку его колесницы. И в стойлах

Царских слоны и на кровле дворцовой павлины, расширив

Радугой пышной хвосты, при этом неслыханном стуке

Вдруг встрепенулись; подняли хобот слоны; закричали,

Вытянув шею, в радостном страхе павлины, как будто

Чуя грозы, обещающей дождь, приближенье. И с райским

Трепетом, вся обращенная в слух, про себя Дамаянти

Так говорила: «Мне этот стук колесницы и этот

Топот, тревожащий небо и землю, насквозь проникают

Душу. Это Наль, мой владыка, Наль, мой желанный!

Если его я нынче ж лицом к лицу не увижу,

Если нынче же в сладких объятиях Наля не буду,

Если это не он, столь чудно гремящий, не светлый

Наль, мой царь, мой спаситель; если меня обмануло

Сердце, то более жить мне не должно; и в жаркое лоно

Пламени брошусь, чтоб кончить тоску одинокия жизни.

О! теперь позабыто все прошлое: жизнь обновилась;

Страх одиночества, стыд нищеты, бесприютность, разлуки

Тяжкая боль – из сердца изглажено все; я не помню

Слова обидного, взгляда сурового; помню одно лишь

Счастье святое любви, лишь его, избранного сердцем

Радость души, благородного, кроткого, сильного волей,

Тихого правом, разумом мудрого, сердцем младенца,

Наля, мою надежду, спасение, жизнь. Непрестанно

Думать о нем и о прошлых днях неразлучности сладкой,

Думать о прелести взора его и улыбки, о сладком

Голосе, нежных речах, и, всею душой погружаясь

В думу любви, быть розно с ним, несказанно любимым, —

Вот страданье, которому имени нет». В сокрушенных

Мыслях таких Дамаянти сидела тогда на дворцовой

Верхней площадке с служанкой своей, молодою Кезиной.

Вот и видят они, что на двор широкий влетели

Кони, гремя и дымясь, с колесницей; и в той колеснице

Были трое: царь Ритуперн, Вагука, Варшнея;

Где же Наль?… С томительным страхом глядит Дамаянти;

Видит царя; Варшнею потом узнает; напоследок

Смотрит на их безобразного спутника – ей незнаком он.

Тою порой Ритуперн сошел с колесницы; Варшнея

Также; Вагука начал разнуздывать коней: и в это ж

Время вышел и Бима гостю навстречу. Друг другу

Оба царя поклонились учтиво, хоть оба не знали,

Что друг другу сказать. Ритупери, осмотрясь, не приметил

В царском дворце ничего, что б канун означало большого

Праздника; он подумал: «Я был легковерно обманут

Ложною вестью»; и Биме сказал он: «Здравья и долгих

Лет тебе я желаю». Бима таким же приветным

Словом ответствовал. «Что, – потом он спросил, – привело к нам

В нашу столицу Видарбу такого великого гостя?»

Слыша этот вопрос и не видя нигде никакого

Знака, чтоб были другие цари и царевичи в царском

Доме, владыка Айоды ответствовал: «Видеть хотел я,

Царь благодушный, тебя и, с тобой познакомясь, проведать.

Все ли в твоем благоденствует царстве?» Мудрому Биме