Нахимовский Дозор

А если спросит кто-нибудь…
Ну, кто бы ни спросил,
Скажи им, что навылет в грудь
Я пулей ранен был;
Что умер честно за царя,
Что плохи наши лекаря…

– «…И что родному краю Поклон я посылаю», – добавил Филипп и молча выпил горькую чарку.

Подавленным было настроение у всех присутствующих.

– Держись, Филипп, не дай себя убить там, на бастионе. Помни: тебя ждут мать, невеста, друзья. Да и наш нахимовский Дозор еще не окончен, – сказал Бутырцев в тот вечер младшему товарищу перед расставанием.

И подумал: «Нахимовский? Что же, достойное название нашему Дозору. Не посрамить бы имя адмирала».

* * *

В конце июля в Крым прибыло подкрепление – три пехотные дивизии. Государь повелел главнокомандующему князю Горчакову собрать военный совет и «предпринять что-либо решительное, дабы положить конец сей ужасной бойне». Ослушаться императора было никак невозможно. Вопреки очевидной бесперспективности нападения на сильно укрепленные позиции противника решили учинить наступление со стороны реки Черной.

Четвертого августа сражение состоялось. Атака русских войск была отбита, и они принуждены были отступить, понеся огромный урон, трупы валялись кучами. Впервые участвовавшие в деле сардинцы были в ужасе от увиденного.

Воюющие стороны остались при своих: защитники города держались на своих позициях, готовые отстаивать Севастополь до последнего человека, союзники не решались на штурм.

«Никому не нужное сражение, столько народа впустую положили», – заметил Будищев главам Дозоров на совещании. «Кто же думал, что русские войска столь безрассудно будут штурмовать высоты вдоль Черной», – заметили ему. Потери среди Иных были только у русских: два солдата-оборотня да пластун-охотник из ведьмаков.

Союзники решили громить оборону и сам город бомбардировками. Пятая усиленная началась пятого августа и длилась по восьмое число. Около восьми сотен орудий почти без перерыва осыпали русские позиции ядрами и гранатами. Участвовали в обстреле и ракетные батареи. Ежедневные потери обороняющихся доходили до тысячи человек, выбывших из строя. С девятого августа огонь несколько ослабел, но все равно гарнизон каждый день недосчитывался пятисот-семисот человек. Это было чудовищно. Так продолжалось до двадцать четвертого августа.

Несмотря на непрекращающийся обстрел, русские строили мост на плотах через Севастопольскую бухту. Сто плотников и сто рабочих непрерывно трудились, возводя плоты-понтоны из огромных бревен, сваленных на северном берегу. Буксирами плоты заводили на места и ставили на якоря, подгоняя друг к другу.

Пятнадцатого августа мост освятили. Стало возможным подвозить припасы в город на фурах без перегрузки. Но редкие смельчаки отваживались на этакое.

Союзники тоже не сидели без работы – вели траншеи к почти разрушенным брустверам русских верков. Кое-где расстояние до вражеских траншей не превышало уже двадцати-тридцати саженей.

Все говорило о том, что союзники готовы пойти на решающий штурм Севастополя.

Бутырцев же был занят Иными заботами – усиленно обдумывал некий рисковый план, связанный с потаенным местом Силы.

Глава 22

I

^Двадцать седьмого августа, после четырех суток жесточайшей, шестой по счету бомбардировки Севастополя, союзники пошли на давно ожидаемый приступ. Бомбардировка выбила из рядов защитников города до трех тысяч человек убитыми и ранеными, но сдавать бастионы и верки, даже траншеи, даже отдельные ложементы никто не собирался. Везде штурм был отбит.