Наказать и дать умереть

«Дикая кошка» все еще ждала на поляне.

– Послушай, ты не видела…

Не успел я договорить, как она зашла за деревья.

Именно зашла, не убежала.

Я положил конверт рядом с недопитой чашкой Бодиль и отправился на поиски перчаток, варежек или чего-то на них похожего. Возможно, я успел уничтожить все имевшиеся отпечатки пальцев на самом конверте. Тем осторожнее следовало теперь обращаться с его содержимым.

Похоже, на этот раз внутри было письмо.

Черт, кто держит варежки в доме, когда на дворе лето?

Наконец в шкафу я отыскал пару хозяйственных перчаток. Я осторожно вскрыл конверт ножом и достал сложенный пополам листок.

Развернул его и прочитал следующее:

К Вашему сведению, нудизм запрещен в Сольвикене и его окрестностях. Для лиц, склонных к такого рода извращениям, предусмотрены специальные пляжи, например в Германии.

Вынуждены предупредить о принятии мер в случае повторного нарушения.

Друзья Сольвикена

Через час проснулся Симон Пендер, я поспешил к нему в ресторан.

– Кто такие «друзья Сольвикена»?

– Понятия не имею.

Он вышел из кухни с полной тарелкой еще теплых маковых булочек, которые мы съели с печеночным паштетом, приправив помидорами и огурцами.

Я показал Симону листок.

– Вы купались голыми? – удивился он.

– Какая разница? – рассердился я. – Меня больше волнует, кто это написал. Кто такие «друзья Сольвикена»?

Симон перечитал еще раз:

– Поосторожнее в следующий раз, они собираются принять меры.

Мне показалось, что его хохот разнесся по всей гавани.

– В каждой дыре есть сельская община, – объяснил он. – Беззубые грымзы, не принимающие новых веяний.

К ресторану подъехал Кшиштофас на грузовике. Рядом сидел Андрюс. Кшиштофас отправился на кухню готовиться к сегодняшнему вечеру. Андрюс налил себе кофе и присоединился к нам.

– Я вот подумал: почему бы нам не построить рыбий домик…

– Что за «рыбий домик»? – не понял я.

– Их в гавани много, – попытался объяснить Андрюс. – Там подают рыбу на улице, можно купить маринованную или креветку… можно пить пиво или вино…

Симон молчал.

– Надо спросить в коммуне, – сказал Андрюс.

– Ты имеешь в виду рыбный домик? – догадался Симон.

– Здесь есть место, – кивнул Андрюс. – Мальчики будут строить. Я подумал, с налоговыми льготами это выгодно.

Симон ответил, что должен переговорить с владельцем помещения.

Надо сказать, лето выдалось на редкость удачным для его бизнеса: не слишком жарким и в меру дождливым, и Симон склонялся к тому, чтобы продлить аренду еще на один сезон.

Я ничего не имел против.

Афера с барбекю нас не разочаровала, а если «мальчики» Андрюса построят рыбную будку, ассортимент существенно расширится и можно будет рассчитывать еще на бо́льшую прибыль.

Все это время меня не оставляли мысли о Бодиль Нильссон: она не позвонила мне и не прислала ни одной эсэмэски с тех пор, как уехала. Беспокойство мое нарастало.

Сам я успел сочинить ей множество эсэмэсок: о нашем купании, «друзьях Сольвикена» и Билле Клинтоне, но не отослал ни одной. Слишком живую картину рисовало мое воображение: Бодиль Нильссон сидит за столом, и вдруг сигналит ее телефон, муж Бодиль спрашивает: «От кого это?», Бодиль отвечает уклончиво, тогда муж, подозревая неладное, берет телефон, и тут начинаются неприятности.

– Когда она вернется? – прервал мои размышления Симон.

– Вопрос в том, вернется ли она вообще, – ответил я. – И он меня очень волнует. И огорчает, – добавил я.

Я спросил его о девочке, которая прячется в лесу.

– О ней лучше поговорить с Боссе-рыбаком, – махнул рукой Симон.

Когда я спускался к морю, Боссе занимался своей лодкой.

Это единственная рыбацкая лодка в Сольвикене, а Боссе оставался в Сольвикене единственным, кто жил этим промыслом.

Это был мужчина средних лет с длинными волосами и в таких потертых и обкромсанных джинсах, что казалось, они вот-вот разойдутся по швам. В тот день он надел футболку с «языком» «Роллинг стоунз».

– Камбала с утра пойдет, как думаешь? – обратился я к Боссе.

Он опустил очки на кончик носа и взглянул на меня поверх стекол:

– Я ловлю макрель. Но если хочешь камбалы, я знаю, где ее добыть.

– Ты, говорят, все знаешь.

– Возможно.

– Видел девчушку, которая здесь бегает? Она часто околачивается возле ресторана, но, когда пытаешься с ней заговорить, исчезает.

Боссе молча поднял что-то из лодки и пошел к домику, где вялил рыбу.

– Кто она? – крикнул я.

– Кто да что, – пробурчал он.

– Что это значит? – не понял я.

– То и значит.

В то утро девочка стояла на том же месте, где разговаривала с Бодиль. Небо было чистым, и она явилась без дождевика. В низких спортивных туфлях, шортах цвета хаки и голубой блузке, она походила на школьницу из кинохроники пятидесятых годов, приехавшую на лето в летний лагерь.

– Ждешь ее? – спросил я.

Малышка не отвечала, но стояла на месте.

– Женщину, с которой ты разговаривала вчера, – пояснил я.

Девочка смотрела на меня молча.