Наказать и дать умереть

– Нет, – ответила Мария. – Может, посчитал меня непривлекательной?

– В таком случае он идиот, – отрезал я.

– Здесь поверните, пожалуйста. – Мария показала на щит с надписью «Спорхага».

Потом она направила меня влево, к транспортному кольцу. Хорошо, что за рулем сидел я, было видно, что Мария панически боится транспортных развязок. Мы миновали заправочную станцию и поворот для автобусов и наконец въехали в узенький переулок, застроенный богатыми домами.

– Здесь, пожалуйста. – Мария дернула меня за рукав.

Весь путь занял двадцать одну минуту.

С дороги была видна только крыша дома, потому что вокруг усадьбы тянулся высокий забор. Однако дом стоял на возвышенности, – вероятно, с другой стороны открывался вид на озеро или даже море.

– Мне не пришлось уезжать далеко от дома, – сказала Мария. – Мы живем в Гётеборге, но оттуда две минуты до границы с Халландом. Тем не менее в Хальмстаде я с тех пор не появлялась.

Я кивнул.

Она кивнула в ответ.

– Мне бы очень хотелось пригласить вас на бокал вина, но муж вернется через полчаса, а потом у нас ожидаются гости.

– Все в порядке, – успокоил я. – Но если мне удастся что-нибудь выяснить или потребуется уточнить информацию, могу я вам позвонить?

– Конечно, – улыбнулась она. – Вы так… церемонны.

– Какой есть, – отозвался я.

Мы пожали друг другу руки. Мария вышла из машины и направилась к железной изгороди.

Провожая ее глазами, я искренне пожалел, что клетчатые брюки ниже колен снова выходят из моды. С другой стороны, мода, как известно, возвращается.

Мария открыла железную калитку и помахала мне на прощание, прежде чем исчезнуть во дворе.

Я спустился к воде, где был разворот и купальный домик с мостиком. Там дал GPS последнюю команду: «Домой».

Трудно угадать намерения владельцев громадных вилл: хотят ли они спрятаться за высокими заборами или, наоборот, выставить свою благополучную жизнь на всеобщее обозрение. Вероятно, все зависит от того, есть ли им что скрывать.

В одном дворе я увидел мужчину и женщину, потягивавших что-то из стаканов возле бассейна, но бо́льшая часть особняков дремала за неприступными стенами. Правда, кое-где вился голубоватый дымок, распространяя запах жареного мяса и жидкости для разжигания костров.

Была пятница, вторая половина дня. Разгар чемпионата Швеции по футболу. Слушая радиорепортажи со стадионов страны, я размышлял о том, что именно привлекало убийцу в его жертвах.

Возможно, просто аппетитная попка.

Ее он замечал сразу. Бодиль Нильссон и Мария Ханссон в этом отношении были безупречны. И не только в этом. Я не знал, как выглядели остальные, но мог бы обзвонить их и попросить фото. Сегодня, когда голливудские звезды чуть ли не нагишом выставляются в Интернете, подобная просьба никого не возмутит.

Между тем день клонился к вечеру, и в ресторане Симона Пендера ожидалось много народу. Я прошмыгнул на кухню, взял на тарелку несколько помидоров, кусок огурца, достал из холодильника кусок жареного цыпленка и отправился к себе. Симон, завидев меня, даже не отпустил ни одной шутки. Похоже, неважно себя чувствовал.

Я обошел вокруг дома и, убедившись, что повторной попытки его поджечь не предпринималось, занялся ужином. Нарезал овощи, заправил их соевым соусом и кунжутным маслом и положил на стол блокнот и ручку. Предстояла серьезная работа: свести воедино показания моих свидетелей. Или контактных лиц, потому что «свидетель» – слово из лексикона полицейского.

Это оказалось сложнее, чем я думал.

Бо́льшая часть показаний относилась к событиям двадцатилетней давности, и лишь Джимми, бармен из Гётеборга, говорил о случившемся только что.

Итак.

МАЛИН ФРЁСЕН, урожденная Юнгберг.

Мужчина лет тридцати, высокий, светлые брюки, белая рубашка, пиджак, но без галстука. Очков нет. Голос низкий, грубый. Взялся ее подвезти. Отшлепал рукой. Похоже, все получилось спонтанно. Высказал надежду, что пострадавшая извлекла урок.

Первая жертва?

Возможно.

СЕСИЛИЯ ДЖОНСОН, урожденная Трюгг, Новая Зеландия.

Мужчина между тридцатью и сорока. Светлые волосы, закрывающие уши. Крупный и сильный. Взялся подвезти ее после репетиции церковного хора. Возможно, проколол шины на ее велосипеде. Имел при себе березовые розги. Высказал надежду, что для потерпевшей это послужит уроком.