Наизнанку

— Все, все, больше не буду. Сегодня в смысле. Хотя буду, но после ужина. Господи, ну Марин, что здесь такого бредового? Мы взрослые люди и то, что мы вместе работаем никого не касается. Я тебе обещаю, что об этом никто не узнает, если сама не захочешь рассказать. Ну, что у тебя в голове крутится? Правильно или неправильно? Вот это действительно бред, понимаешь. Тебе двадцать два года, ты что всегда жила по правилам? — вполне серьезно спрашиваю я.

— Нет. Все, больше не будем об этом говорить. Наверное, вы правы. В чем-то.

— Слушай, только давай уже не выкать. Вот это действительно бред вырисовывается.

— Я подумаю. Но это сложно.

— Что здесь сложного?

— Сложно будет потом перестроиться на работе.

— Как же ты меня задрала со своей работой. Сил нет. Все, забыли про это. Давай о чем-нибудь хорошем. Расскажи мне о самом лучшем воспоминании в своей жизни.

И Марина, как ни странно, рассказывала до тех пор, пока мы не подъехали в ресторан. А, впрочем, она продолжает и после. Казалось бы, ну что здесь такого счастливого наряжать елку и дом новогодними украшениями. А Марина это рассказывает с таким упоением, что я невольно сомневаюсь в ценности своих радостей жизни. Официант ставит перед нами блюдо, и Марина сразу принимается за еду. Никакого стеснения, ест как будто никто на нее не смотрит, обычно женщины в моем окружении стараются держать спину и глотать разве что воду, после шести-то не едят, эта же уплетает мясо. Господи, я вдруг понял кого она мне сейчас напомнила-Олю! Та с таким же придурковато-восторженным видом рассказывала о бесплатной дегустации еды в магазине, а эта о новогодних игрушках.

— Своим рассказом я испортила вам аппетит?

— Что?

— Вы не едите.

— Нет, просто не хочется есть, — отпиваю глоток вина. Марина, на удивление, тоже пригубила вино. — А твой рассказ о первой большой елке в десять лет меня не впечатлил, только потому что я не очень понимаю радостей от игрушек и прочей новогодней ерунде. Когда я еще был не в семье, там, конечно, была елка, но мелких, вроде меня, к ней особо не подпускали, да и там конфет хотелось, а не елку. А потом, когда уже попал в семью, новый год и подавно стал под запертом.

— Почему?

— Моя приемная мама умерла под новый год, почти сразу, как меня взяли из детдома. С тех пор для моего отца это был не праздник, а что-то сродни, если не траура, то просто ненавистное время. Так что никакой елки и прочего у нас никогда не было. Потом уже, когда появилась Оля, она как одержимая приручала отца ко всей этой мишуре, елке и прочему, но только я уже жил отдельно.

— Почему отдельно?

— Оля почти моя ровесница, а отец впервые за все время, которое я его знал, влюбился. Меня раздражало видеть их счастливые лица, — усмехаюсь сам себе. — Да и идиоту было понятно, что я был лишним. А вот когда мне сняли квартиру, началось мое раздолье. Счастливое, кстати, время было. Ты почему не живешь с матерью, а работаешь по ночам?

— Я тоже не хочу им мешать. Мама никогда не была богатой, наоборот, еле тащила меня, она бы не потянула мне помогать с квартирой.

— А отчим? Ты же говорила, что он небедный.

— Да, он очень обеспеченный мужчина. Но он был категорически против того, чтобы я жила отдельно от них, и по сей день запрещает маме что-либо мне передавать. Контролирует все ее расходы, — тыкая вилкой в мясо, неохотно выдает Марина. — Ну это чтобы я быстрее вернулась домой, он же лишился возможности меня трогать, приставать, домогаться и прочее, — вот тебе и на, уж чего-чего ожидал, но точно не такого завершения речи.

— Марк!? — поворачиваю голову на хорошо знакомый голос. Только этого мне не хватало…

Глава 18

Поворачиваю голову и осматриваю с ног до головы Лену. Ну твою мать, мало что ли ресторанов у нас в городе?!

— Привет, — нехотя отвечаю я, смотря на Марину. Ну все, никакого тебе продолжения разговора, Озеров.

— Мариночка, и ты здесь. Я тебя даже и не узнала в таком наряде и с такой прической. Тебе очень идет.

— Спасибо.

— А я-то думала, чего вы всегда вместе ходите, и Марина как хвостик за тобой бегает. Теперь понятно-вы встречаетесь, — вот дрянь усатая, это ж надо все так мне испортить. — Ну не буду вам мешать, увидимся в понедельник. Хорошего вечера, — разворачивается и медленным шагом уходит в конец зала. Присаживается за столик к мужчине лет пятидесяти. Смотрю на Марину, которая пьет вино, нервно постукивая пальцами по столу. Да уж.

— Ничего такого не произошло.

— Да, конечно, сущий пустяк. Я оказывается еще и бегаю за вами. Вообще класс.

— То есть тебя только это волнует? — с усмешкой произношу я, откидываясь на спинку стула.

— Нет, не только, это пустяк, который никак на отражает правду, а вот то, что в понедельник об этом узнает все отделение-далеко не пустяк. Господи, знала же, что это дурацкая затея. Черт, — допивает остатки вина и ставит бокал на стол.