Я открыл глаза, когда над океаном уже алел закат. Оранжевые, с багряными примесями лучи разливались по водной ряби, подсвечивая ту. Стеклянная дверь балкона была распахнута, и прозрачная занавеска то поднималась, касаясь потолка, то безвольно падала, управляемая океанским бризом. Втянул любимый морской воздух и перекатился на другую половину кровати, ощутив прохладу шелковой простыни. Янки не было, но за светлой дверью ванны шумела вода. Двадцатичасовой перелет, с ночной пересадкой в Дубае, вымотал нас. Где-то на пятом часу полета в Сидней, я уже покаялся, что затеял эту поездку. Широкие полукабинки, конечно, увеличивали уровень комфорта, позволяя вытянуть ноги и даже подремать, но я все равно не мог расслабиться, то и дело осматривая взглядом тусклый салон бизнес- класса. Янка даже не проснулась, когда самолет довольно резко коснулся полосы.
— Я очень хочу есть, — она выпорхнула из ванны и с разбегу запрыгнула на кровать.
— А я хочу спать.
— Нет, муженек, я знаю все твои манёвры. Как только ты долетаешь до моря, то тут же превращаешься в пляжную амебу. Но со мной это не сработает. Если бы я только знала, что мы летим в Австралию, то заказала бы миллион туров, экскурсий, подготовилась бы. А теперь? Что теперь? Я ничего не знаю об этой стране. Что тут? Кенгуру? Ужас! Завтра нужно поехать на экскурсию по Сиднею.
— Не получится, женушка. Завтра мы покинем шумный город и отправимся туда, где тихо, жарко и безлюдно! — я потянулся, вытягивая затекшие мышцы.
— Ну-у-у-у… — заныла Янка, подползая ко мне ближе. — Давай задержимся на сутки? На одни суточки… Мы же можем себе это позволить?
— Мы можем себе позволить все, что угодно, только я не меняю планы. А экскурсия по Сиднею будет, через неделю, — я подхватил ее за волосы и притянул к себе, вдыхая ванильный аромат ее кожи. Последние лучи заката осторожно касались ее обнаженной груди, скользили по рукам, подсвечивая квадратный бриллиант на правой руке.
— С тобой так сложно, — выдохнула она и уронила голову мне на грудь.
— Не сложнее, чем с тобой…
*****
На рассвете мы сели в арендованный джип и под монотонное бурчание навигатора покатили вон из шумного города. Янка открыла окно и с радостными вскриками хлопала всему, что видела. Она встречала солнечные лучи, махала плетеной шляпкой толпам туристов и взвизгивала, когда мы вновь сворачивали к дороге вдоль водной линии бухты. К домику на берегу залива мы добрались к полудню. Яна сладко спала, свернувшись на сиденье, но как только я припарковался, открыла глаза.
— Идем, Кролик, — я открыл дверь и взял ее теплую ладошку. — Помнишь, ты сказала, что невозможно найти место, где то, что мы оба любим, будет соединено? Твой белый снег и мой пляж? Есть такое место.
Как только Янка отвела свой взгляд от меня, тут же вскрикнула и бросилась бежать, поднимая в воздух охапки белоснежного песка. Скинув сандалии, бросилась бегать по воде, распугивая отдыхающих. Это был знаменитый пляж Хайамс, песок которого не был похож на тот, к которому мы привыкли. Мельчайшие белоснежные крупинки кораллов, создавали иллюзию заснеженного океанского побережья, заставляя замирать сердце миниатюрной блондинки, поднимающей в воздух брызги. Она смотрела на пеликанов и заливалась громким смехом. Длинная коса расплелась, а выбившиеся волосы стали кудрявиться от влажного воздуха.
— Я люблю тебя, слышишь? Наскалов, я так люблю тебя, — прошептала она, подбежав ко мне.
— Идем, это еще не все, — я обнял ее за плечи и повел в приоткрытую калитку. До ушей уже доносилась музыка и громкие мужские крики. Черти! Какой тут может быть сюрприз?
За высоким забором, в тени пальм, спрятался невысокий двухэтажный особняк из белого камня. Просторный двор, зеленые газоны, размеренное шуршание автополива, открытый гараж, забитый автомобилями.
— Олег? — мы шли по узкой каменной тропке вдоль дома, когда Яна крепко сжала мою ладонь, потому что голоса становились все ближе и ближе.
— Приехали! — первым нас увидел Мартынов, распластавшийся на плетеном лежаке. Он медленно сдвинул очки и встал.
Янка взвизгнула и бросилась к бассейну, где толпились те, кто должен был весело крикнуть
— Папа! — Яна повисла на шее отца, переворачивающего стейки на гриле.
— Т-ш-ш, не кричи, — засмеялся Куранов, покачивая коляску.
— На свою жену шикай, — Лазарев просто не мог не вставить свои пять копеек, отчего на лице Моисея промелькнула тень недовольства. Конечно, он знал. От кого-кого, а от старика я ничего не скрывал. Естественно, он бы хотел пышного торжества, со звоном колоколов и часовым салютом над городом. А мне хотелось другого.
— Ой, а ты давай завидуй молча, ты пока холостой! — жена Куранова, Маша, подошла и ободряюще похлопала меня по плечу, а затем крепко обняла Яну.
— А я чего?
— А ничего, просто помолчи, а то расскажу, что ты по ночам у себя даму принимаешь, — Маша показала остолбеневшему Сереге язык и спряталась за спиной подошедшего Бояры.