Найти Иисуса

- Видишь, как все получилось. Если тебе на роду написано попасть в область, находящуюся между смертью и вечным покоем, значит, так тому и быть. Помнишь, я говорил тебе о чуде, которое может совершить только Бог? Это чудо свершилось.

Гарда мучил один, главный, вопрос, он все ждал возможности его задать.

И как только Михаэль закончил говорить, комиссар спросил:

- Чего «две» ты имел в виду?

- Две — это дверь. Я спрятал Весть в двери. — Аз-гад виновато улыбнулся. — Я не думал, что на нашем языке слова «две» и «дверь» так похожи.

Гард давно уже перестал задумываться по поводу языков. Он не понимал, ни на каком языке говорят вокруг, ни на каком говорит он сам. Да это было и неважно: главное, что он все понимал.

Комиссар вспомнил, что и римские солдаты, и они с Александром обследовали стены, потолок, пол... А про дверь забыли.

- Дверь... — вздохнул Гард. — Так просто? Михаэль обнял, его и произнес торжественно:

- Ты — и только ты один — должен найти Весть. Ты — и только ты один — должен принести ее Иисусу. У людей есть Весть. И у Бога есть Весть. Их надо соединить, только так родится Истина.

- А что я буду делать с этой Истиной? — спросил Гард.

И тут он увидел человека — Незнакомца, встреченного у берега реки.

Близко ли он был? Далеко? Реальностью ли он был? Тенью?

Здесь, в серебряном свете, не существовало «близко» и «далеко».

Незнакомец шел, казалось, совсем рядом. Но прикоснуться к нему было невозможно.

- Он что, тоже умер? — спросил Гард.

И еще хотел много чего спросить: мол, я думал, он и есть Иисус, и ему надо нести Весть. А если Он здесь, то значит...

Но спросить не успел.

Михаэль сказал:

- Для Него нет смерти. Он показал всем, что смерти нет. Это самый главный в истории человечества пример бессмертия. Но люди не поняли этого. Метафору Его жизни и Воскрешения они прочли неверно. Они решили, что это пример того, как надо достойно принимать муки. Люди Его не поймут. Почему-то людям больше нравится размышлять о Его страданиях, а не о Его Воскрешении.

Незнакомец улыбнулся своей усталой и доброй улыбкой и растворился в серебряном свете.

Но Гард уже и не думал о Нем. Его волновало другое. Он смотрел на свой комбинезон, мешком висящий на Азгаде, и мечтал вернуть этот комбинезон. Понятно, что нет уже на нем ни камеры, ни маячка... Да ничего нет, что могло бы связать комиссара с Землей.

Но, во-первых, вещь — хорошая, надежная, крепкая. А во-вторых, — или, может быть, как раз во-первых? — единственная память о той жизни, в которую неизвестно, вернется ли он.

- Нет, — ответил Азгад на вопрос, который комиссар не задавал.

Гард посмотрел удивленно.

- Нет, комиссар Гард, — повторил Азгад. — Эта вещь уже никогда не будет твоей. Она умерла. То, что люди называют «кожей Божьего Посланника», я перенесу с собой в вечный покой, — Азгад усмехнулся. — Ты пришел в наше время, чтобы стать таким, как мы. И ты должен принести Весть Иисусу. Ты — человек нашего времени, а не XXI века.

Комиссар изумился:

- Вы знаете, кто я?

- Конечно, — ответил Азгад. А Михаэль добавил:

- После жизни время исчезает. То, что люди называют «смертью», на самом деле — вечность. А какое в вечности может быть время? Как безгранично море, так безвременна вечность.

- Значит, вам известно, вернусь ли я снова в свою жизнь, в свое время, в свой век?

Михаэль и Азгад молча кивнули.

- Ну! — закричал Гард. — Скажите: вернусь? Умоляю, скажите!

Он спрашивал, зная, что ему не ответят.

Он понимал, что вторгается туда, куда человеку вторгаться нельзя. И если он, комиссар Гард, не умрет сегодня, то он никогда не узнает о том, что будет с ним завтра. А если узнает, значит, он умер.

Михаэль сказал:

- Бог хочет, чтобы люди были путешественниками, которые исследуют неведомое, а не больными,

дни которых похожи и однообразны, как пейзаж в пустыне. Человек, ведающий свое будущее, заболевает. Поэтому никогда не надо заглядывать в свое будущее, оно само заглянет к тебе.

Михаэль был прав. Спорить с ним было бессмысленно.

- Весть — в двери, — еще раз сказал Азгад. — Отыщи дверь этой комнатки, и в ней ты обнаружишь Весть. Это очень просто.

Гард хотел спросить: «А что это за штука такая, Весть? Как хоть она выглядит? Я тогда плохо разглядел ее, расскажи, опиши, тебе же нетрудно. Я должен знать, что именно мне искать».

Но комиссар не успел задать свой вопрос, Михаэль заговорил первым:

- Возвращайся. Мы дарим тебе еще одну жизнь. Однако запомни: она — последняя. Ты обязан беречь себя. Потому что только ты — и никто другой! — должен найти Весть и передать ее Иисусу. Только ты — и никто другой — должен помочь людям найти Истину.

И тут дикая боль пронзила комиссара. Ужасная, страшная, выворачивающая наизнанку. Он закричал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

«Он почувствовал боль, это хорошо», — услышал Гард незнакомый голос.

И открыл глаза.

Комиссар огляделся.

Он находился в странном помещении, похожем на юрту. Шатер был довольно просторным: плотные шерстяные ткани свисали с десяти столбов.

Гард лежал посредине шатра на возвышении из козьих шкур. Сам он был укрыт такой же шкурой.