Найти Эдем

"Я человек, испытавший горе от жезла гнева Его... Он повел меня и ввел во тьму, а не во свет... Измождил плоть мою... Огородил меня и обложил горечью и тяготою... Посадил меня в темное место, как давно умерших... Окружил меня стеною, чтобы я не вышел, отяготил оковы мои... Извратил пути мои и растерзал меня, привел меня в ничто..."

Он тихо плакал в темноте, а за стеной вздыхала мама.

Смерть деда Саши потрясла Павла. Уже потом он узнал, что дед умер легко, словно заснул, как вообще умирали люди Лесной Страны, но умер всего лишь в сто семь лет, намного не дотянув до положенного человеку Создателем срока.

Гроб стоял посредине Восточного храма, горело много свечей, хотя в узкие окна под высоким деревянным потолком светило утреннее солнце. Люди вокруг крестились и что-то шептали, и слезы текли по бледному и красивому маминому лицу, и опустил глаза отец, подергивая свои рыжеватые усы, и Посвященные в белых накидках с золотистыми крестами на груди и спине ходили друг за другом вокруг гроба и славили Создателя, а у стены, в отдалении от всех, стояла неподвижная фигура в черном, с низко надвинутым на лоб капюшоном. Павел впервые увидел Черного Стража и испугался его.

Когда гроб выносили из храма - лицо деда Саши при этом продолжало оставаться безучастным и спокойным, - Павел вырвал свою ладонь из маминой руки, побежал за гробом и вдруг упал в оцепенении - и очнулся только дома от прикосновения ко лбу влажного холодного полотенца.

Смерть деда заставила его задуматься о том, зачем живут люди. Зачем Создатель дает людям жизнь и зачем отнимает ее, и куда уходит человек после смерти? "Редеет облако, и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой", - утверждал сказочный библейский Иов, но так ли это на самом деле? Не восстанут ли в определенный Создателем час все умершие со дня создания мира, не соберутся ли на берегу Иордана и не будут ли жить вечно в Лесной Стране?

Вопросы, вопросы...

Однажды, после Октября Свирепых Волков, когда Павлу исполнилось двенадцать лет, мама опять, как и каждый месяц, повела его к Колдуну. Вновь и вновь Колдун водил ладонями над его головой, вновь, как уже десятки раз ранее, призывал заговорить, но все попытки были напрасными. Павел молчал, только вздрагивал и издавал горлом какие-то кашляющие и стонущие звуки. Язык не хотел слушаться его.

Они уже собирались домой, Колдун вздыхая, заливал водой дымящиеся травы в кувшинах, когда к воротам подъехала телега и два врача осторожно внесли на носилках бледного Йожефа Игрока. Длинные костлявые руки Йожефа беспомощно свисали с носилок, на белой ткани, обмотанной вокруг головы, проступило засохшее кровавое пятно.

Врачи рассказали Колдуну о том, что произошло. Йожеф работал у пристани в бригаде, укреплявшей набережную накануне сезона дождей. Кто-то из стоявших наверху, на высоком берегу Иордана, нечаянно выпустил из рук тяжелый камень, тот полетел вниз и угодил в голову подходившему к лестнице Йожефу. Его быстро привезли к врачам, те сделали, что могли - промыли рану, извлекли осколки черепа, прижгли настойкой огонь-травы, перевязали и обеспечили полный покой. Но прошло уже три дня, а Йожеф никак не приходил в сознание, и пульс становился все реже и реже. Пробовали взбодрить Йожефа водкой, вдували в ноздри растолченные зерна болотных ягод, окуривали едким дымом горящих лесных роз, но никакие усилия не помогали. Йожеф холодел, едва дышал и чувствовалось, что он не собирается возвращаться из-за черты.

Колдун задавал короткие быстрые вопросы, разматывая повязку на голове Йожефа, жена Йожефа, Светлана, стояла в углу, обхватив лицо ладонями и раскачиваясь из стороны в сторону, врачи сначала виновато пожимали плечами, а потом вышли за дверь и закурили в коридоре, а Павел с мамой тихо сидели у стены, глядя на заострившееся лицо Йожефа.

Колдун напрягся, провел ладонями, будто глядя, над головой парня раз, другой... Помассировал пальцы, потом словно вынул что-то из воздуха и резко бросил в рану, еще и еще раз провел ладонями. Закрыл глаза, на его морщинистом лбу выступили капли пота. Вновь поймал что-то в воздухе, поднес к ране. Его пальцы дрожали от напряжения, всегда доброе лицо было строгим и почти неузнаваемым. Склонился над Йожефом, чуть ли не ввинчивая пальцы в рану, внезапно шумно выдохнул, открыл глаза и покачал головой.

Светлана рухнула на колени, с плачем поползла к Колдуну, ее длинные черные волосы свисали до пола, закрывая лицо. Колдун еще раз шумно выдохнул воздух, печально поднял брови, обвел комнату глазами и вдруг встретился взглядом с застывшим от боли Павлом. Поманил его согнутым, все еще дрожащим от напряжения пальцем, и прошептал: "Пробуй, Павел, пробуй..."

Светлана застыла посреди комнаты, подняв голову и резко прервав рыдания, а Павел отпустил платье мамы, встал и медленно подошел к Йожефу. Врачи, тесня друг друга плечами, переминались в дверях.