Найди меня в Поднебесье

Гирмэн с одобрением взглянул на младшего брата. Этот змееныш далеко пойдет. Совсем юный, но уже держит меч не хуже иного посвящаемого, еще неуправляемая ядовитая сила так и пышет от него, глаза полны льда, который только и ждет своего выхода. Превосходно, врожденным наитием разбирается в лекарстве, тянется и к самой потаенной, запретной магии, готов все время, что не рубится на мечах, посвятить своим заплесневелым книгам и неведомым травам.

А главное — его яростная вера и безоглядная преданность, дай Демиурги вполовину столько каждому воину.

— Не мне клянись. Дай слово себе и помни его всегда. Когда войдешь в Лабиринт в день Посвящения, когда станешь драться в рядах воинов, когда будешь поучать молодых, за какой конец меч держать. Помни — слово нага прочнее любой клятвы.

Арэнк зажмурился, сдерживая яростный стон.

— Они тоже давали слово…

Восходящее солнце освещало одинокий лагерь. Три трупа, посеребренные утренней изморосью, лежали ничком, из спины каждого торчало окровавленное лезвие. Позорное самоубийство, своевольный уход из жизни — недостойнейший поступок, худшее, что только может сотворить воин, сродни предательству.

Арэнк бессильно наблюдал, как их уносят к облачному морю, как приказал Вождь. Не будет им захоронения на кладбище павших, не откроются врата иных миров.

— Что могло сподвигнуть их на такое? — скрипит зубами мальчишка. — Что, что оказалось выше сил воина? Ведь нужно жить…

Жить! О, Демиурги Великие, жить! Жить, нестись против ветра, вспарывать воздух мечом, рубить врагов напропалую, вбирать жизнь полной грудью, вцепившись в шерсть верного сенгида. Жить вечно…

Посвящение уже не за горами, скоро, скоро откроются заветные двери Лабиринта, войдет юнец — выйдет воин, сразившийся с неведомым и победивший все страхи.

Ты боишься, змееныш?

Нет!

Я ничего не боюсь.

Ничего…

* * *

— Ничего…

— Арэнкин?

Время подбиралось к утру. Кукарекали петухи в ближнем жунском селении, в комнате посветлело.

— Уходи, Шахига. Видеть тебя больше не могу. И какого дьявола притащился…

Молодой наг покачал головой, глядя на друга. Тот явно перебрал змеиной настойки, впрочем, как часто бывало.

— А теперь ты слушай меня и молчи. Делай, что тебе заблагорассудится, но, если ты думаешь, что я тут только из добрых побуждений, то ошибаешься. Меня послал Вождь. Он-то знает, что я тебя из-под земли достану.

Арэнкин поднял глаза.

— Что ему нужно?

— Ты, братец. Собственной персоной.

— Зачем?

— Не отчитался, знаешь ли. Приказывает тебе явиться, хоть бы мне тебя пришлось с Заокраин вытаскивать. Что ответишь?

Арэнкин поднялся, неверной походкой прошелся по комнате, тронул рукоять своего меча, взглянул на Шахигу, перевел взгляд в окно и вдруг улыбнулся, одними губами, спокойно и невесело.

— Что отвечу? «Моя жизнь мне не принадлежит…»

Глава 2. Поход

Вот уже два месяца прошло после того, как он погиб. Два месяца нескончаемых кошмаров.

Елена молча, сосредоточенно утрамбовывала рюкзак. Странно, что в двухдневный поход нужно практически столько же вещей, сколько в двухнедельный. Теплая одежда, одежда на случай дождя, аптечка. Разве что, продуктов меньше. Правда, Елена уже и забыла, когда в последний раз нормально ела за последние два месяца…

Она его любила, да любила! Только сейчас, когда исправить было уже ничего нельзя, она себе наконец-то призналась. Она — в разводе, с трёхлетним ребёнком, он — женат, прекрасная женщина, счастливая пара…

Они были знакомы больше десяти лет, и все это время не прекращалась странная, болезненная для обоих, нелогичная связь. Они не могли быть вместе, но друг без друга продержались максимум полтора года, после того, как Елена вышла замуж.

— Я найду тебя, найду, даже если придется вытащить из ада, ясно тебе?! Предатель!..

А ведь два месяца назад все могло бы закончиться…

В ту проклятую ночь Елена долго не могла уснуть. Сердце колотилось, тревожные мысли сменяли одна другую. Сон упрямо не шел, нехорошее, странное предчувствие подтачивало изнутри. Вконец измучившись к середине ночи, она встала, прошла на кухню, мимоходом заглянула в детскую. Сын спокойно посапывал во сне. Она зажгла свет, налила стакан воды. За окном стояла темнота.

На столе в беспорядке лежали записи и переводы. Чтобы отвлечься, она села, просмотрела их. Внушительная стопка листов со статьями на немецком языке, несколько заметок на японском. Отдельно лежали работы ее студентов — сочинения на немецком. Елена давно привыкла брать работу на дом, иначе не справлялась. Сочинения нужно проверить к концу недели, а еще не сделано и половины. Но сейчас требовалось чтение для души. Елена взяла в руки монографию, посвященную языку индейского народа оджибве, и углубилась в изучение. Только под утро сон исхитрился ее сморить.

Утром чувство тревоги появилось вновь. Полдня она беспокойно вертела в руках телефон, не в силах сосредоточиться. Рассеянно внимала ответам студентов на семинарах, а на лекцию махнула рукой и поставила довольным второкурсникам фильм.

Домой она пришла поздно. Сын гостил у родных. В десять вечера телефон зазвонил.