Найди меня в Поднебесье

— А что поделать, Елена? Каждый выбирает свое средство. Кто-то считает унизительным довольствоваться страной, зависимой от Земли. Я же уверен, что мы должны хранить хотя бы ее.

…Две горсти земли в хрустальной оправе. Кровь — сильнейшая магическая субстанция. Смерти нет, есть лишь цикл вечных перерождений. Обновление мира через самопожертвование. Счастлив тот, на чью долю выпадает великая роль. Сердце будет столетиями биться на жертвенном камне, и его жизнь поддержит жизнь всего мира.

— Халлетлов прочно связан с Землей. Он рушится на глазах последние сто лет — с того момента, как маори Горы замолкли. Народы Халлетлова изобретают способы борьбы с этим. Мы должны возродить Гору, вернуть маори к жизни, возобновить их связь с землянами. Каждый маори представляет собой скопление энергии одного представителя каждого из народов Халлетлова. Но для полного обеспечения связи нужна энергия землянина. В давние времена посвященные земляне выбирали жертву один раз в несколько десятков, а то и сотен лет и отправляли на Гору. Их жрецы приходили к своей земной горе и получали возможность говорить с нашими маори. Эта энергия постоянно находится в сердце Горы, пока не угаснет, и не потребуется новая. Она может удерживать жизнь нашей страны еще на протяжении некоторого времени. Вот и вся правда, Елена. И мне, извини, до вон того канделябра власть над народами и обожествление, даже если бы это было доступно. Я просто-напросто хочу, чтобы мой народ имел возможность жить…

«Арэнкин, Арэнкин… Какой же безмерной была твоя одержимость, если ты поставил цену моей жизни выше собственного мира, не желая моего самопожертвования… Как оберегал меня с самого начала, с того дня, как увидел во мне свою надежду… Сколько ты лгал мне, сколько ты лгал брату и Вождю, скольких ты предал, желая только, чтобы я была в безопасности».

Она смотрела в глаза Гирмэна, в ледяные, змеиные глаза, искала и не находила и тени того, что видела тысячу лет назад, когда абсолютно незнакомый теперь человек умирал от хулиганского ранения на больничной кровати. Перед ней находился правитель, Вождь, за которым идут, которому повинуются. К н и г о е д. н е т

Вождь, который борется за неотвратимо гибнущий, старый, бесконечно прекрасный мир.

«Кто виноват, что этот мир на грани? В чем правда? Стоит ли целый мир одной-единственной жизни простого, ничем не выдающегося человека? Имею ли я право сражаться за свою жизнь, зная, сколько от нее зависит? Я даже рада, что мне не приходится отвечать на такие вопросы. Пусть правители размышляют о судьбах мира. Я буду делать только то, во что безоговорочно верю сама».

— Я — землянка, Гирмэн. Я мало прожила в Халлетлове, но мне хватило, чтобы полюбить этот мир. У меня нет сейчас времени и желания размышлять и философствовать о приемлемости жертвоприношения. Я отправлюсь с тобой на Гору! Я пойду под твой нож! Если моя кровь подарит жизнь Халлетлову — я буду знать, что погибаю не зря. И я прошу тебя, дай Арэнкину умереть так, как он заслуживает, так, как он мечтает. Если не можешь подарить ему жизнь… Подари достойную смерть! И тогда я не усомнюсь ни на миг, тогда я отдам все силы и всю волю, что есть в моей крови.

Вождь поднялся, прошелся немного.

— Да, — сказал он. — Считай договор заключенным. Это был мой приговор, в моей власти его подправить. Я подарю ему смерть на выбор, обещаю. Слово нага. Через три дня я приду за тобой. Приготовься.

— Гирмэн!

— Что-то еще?

— Дай мне увидеться с ним.

— Нет. Этого я не сделаю.

— Прошу тебя! Во имя того, что нас связывало в иной жизни! — Елена произнесла то, что обещала себе никогда не вспоминать. — Дай мне увидеться с Арэнкином еще раз!

— Нет, Елена. Это лишнее. Можешь идти. Помни — через три дня.

* * *

В тренировочном дворе назревал бунт.

— Я не желаю тренироваться!

— Кандидат Кусинг! Отставить разговоры!

— Не отставлю! — храбро выкрикнул вазашек. — Я хочу, чтобы меня продолжил обучать Арэнкин!

— Прекратить! — рявкнула Мейетола.

— Он лучший из наставников! — не унимался Кусинг. — Это несправедливо!

— Закрой пасть, крысеныш, и прими стойку!

— Я не крысеныш! Что сказал бы господин Шахига?! Без него все пошло не так! А теперь еще…

— Как ты смеешь обсуждать то, что тебя не касается?

— Это касается меня! Арэнкин — наш наставник! И я уверен, что он обвинен несправедливо!

— Он совершил преступление, которое карается смертью по закону.

— Чушь! И вы это знаете, госпожа Мейетола! Иначе не стали бы со мной разговаривать!

— Достаточно! Обучение в ваших, а не в наших интересах! Ты отсюда вылетишь и не успеешь пискнуть.

— И пусть! И выгоняйте меня! Выгоняйте!

Кусинг швырнул мечик на песок, развернулся и умчался со двора. Мейетола, закусив губу, смотрела ему вслед.

К следующей тренировке нагини решилась действовать.

— Кандидат Фануй, задержись!

Парень утвердил меч на стойке и подошел к наставнице.

— Арэнкин рассказывал мне, как он впервые увидел тебя. Долго ты с бандитами дела имел?

Фануй замешкался.

— Не тяни мышь за хвост! Отвечай честно!

— Ну имел, — неохотно протянул Фануй. — А что?

— Воровать умеешь? — в лоб спросила Мейетола.

Фануй отвел глаза.