Найди это (ЛП)

— Что? — Он не смотрел на меня. — О. Просто консьерж, спрашивал, решили ли мы, когда будем выезжать.

Я стояла так, подо мной на полу собиралась лужица, без одежды, всего в одном полотенце и с парой ненужных носков, а он все еще не посмотрел в мою сторону.

Я не могла сказать, была ли больше расстроена отсутствием реакции или напряжением в его плечах. Разговор с консьержем не должен был привести к такому. И если он всего лишь спрашивал, остаемся ли мы, разве этот звонок не должен был быть проще, короче?

Может он просто испытывал стеснение насчет нас и это не было связано с телефонным звонком.

Я стояла и смотрела еще несколько секунд, а потом исчезла в ванной. Я практически закрыла дверь, когда услышала его вопрос.

— Что думаешь насчет того, чтобы отправиться на поезде на побережье? Может к Итальянской Ривьере?

Я высунула голову из ванной. Он неподвижно сидел на кровати, его руки были сжаты в кулаки.

Выглядело так, будто мы попрощаемся с нашим пристанищем во Флоренции. Возможно, наши секреты становились слишком большими, чтобы уместиться в этой маленькой комнате.

— Хорошо. Звучит хорошо, — ответила я.

Слова эхом отразились от плиточных стен вокруг меня, и я почувствовала, как эта дыра в моей груди открывается, и в нее заползает страх.

Небольшой населенный пункт Риомаджоре располагался со стороны утеса Итальянской Ривьеры, и с того момента, когда я сошла с поезда, я поняла, что полюблю это место. Воздух был свежим и соленым, а ветер, доносящийся с океана, развевал мои волосы. На краю платформы находилась стена, а за ней бирюзово — синее море.

Я поспешила к краю, отчаянно желая впитать этот пейзаж. Угловатые черные камни были украшены белой пеной и держали оборону против динамичных синих вод. Волны врезались в камни и, клянусь, я могла чувствовать, как они разбрызгивались по всей платформе.

Я взвизгнула и обняла Ханта за шею.

— Ну что, хорошо? — спросил он.

— Очень хорошо.

Это стоило отъезда из Флоренции.

В поезде Хант сказал мне, куда мы направлялись. По берегу располагались пять деревень, которые все вместе назывались Чинкве — Терре. Они были частью своего рода заповедной глухой зоны или парка, поэтому в деревнях не было ничего современного, только поезд, приезжающий и уезжающий. Мы могли провести сегодняшний и завтрашний дни, наши последних два дня, исследуя и путешествуя по деревням.

Если все пять деревень окажутся такими же красивыми, как платформа, то я буду в восторге.

Мы вышли с вокзала и направились в город, чтобы поесть и найти место проживания. Не оказалось недостатка ни в том, ни в другом. Мы остановились у маленького ресторанчика, и я получила самый вкусный в истории вселенной соус «Песто». Мне даже не нравился соус, но Чинкве — Терре сделал меня его сторонником.

Официант, работающий в ресторане, порекомендовал семью дальше по дороге, которая сдавала в аренду квартиру, присоединенную к их дому. По пути туда я восхищалась деревней. Дома располагались один за другим, как кирпичики, и были окрашены в яркие цвета. Можно было увидеть оранжевые, желтые и розовые здания с синими, зелеными и красными ставнями. Куда бы я не посмотрела, везде было что-то достойное, чтобы сфотографировать: начиная от потускневшей бирюзовой двери, чьи истории можно было практически отследить на расщепленном дереве и облезающей краске, до маленького мальчика, загорелого, с босыми ногами, которые стали жесткими из-за грубых дорог, и с ласковым бездомным котом в его руках.

Хант дотронулся до моей поясницы, и я инстинктивно прильнула к нему.

— Великолепно, — произнесла я. — Я просто... Я никогда не видела что-то похожее на это.

— Так я сделал это? — спросил он.

— Сделал что?

— Подарил тебе приключение?

Я остановилась и посмотрела на него. Его лицо было напряжено, и у меня появилось такое чувство, что он спрашивал меня о чем-то большем, чем о моем веселье.

Море и небо соединились за его плечом в темно — синий горизонт, и мне захотелось остановить время. Фотографии никогда не будет достаточно, чтобы запечатлеть этот момент, и я боялась, что если не закреплю его в своей голове, то забуду бриз, колышущий белье, свисающее с дрожащих окон, после стирки, отражение солнца в воде и глубокий серый цвет глаз Ханта. Было бы преступно забыть эти вещи. Мне хотелось остановить время, потому что паузы на одну секунду было недостаточно, чтобы почувствовать то, что хотело чувствовать мое тело, и думать о том, о чем хотел думать мой разум. Поэтому я ответила ему честно:

— Приключение не кажется достаточно подходящим словом для того, чем это все являлось.

Его улыбка пристыдила солнце.

Он приобнял меня за плечо, и мы отправились смотреть комнату.

Каждая из деревень соединялась и поездом, и тропинкой. Устроившись в уютной, хоть и простой, личной квартирке, мы отправились исследовать. Мы выбрали тропинку, потому что Хант ни за что не позволил бы нам поехать на поезде. Не то, чтобы я даже хотела.