Наглое игнорирование

Предколхоза пришлось искать долго. В конце концов нашли на дальнем конце деревни. Мужик был неряшливо одет и в сильном похмеле, пахло от него соответственно. Старшего лейтенанта он встретил крайне неприветливо и Берестов всерьез уже думал дать грубияну в морду, но вовремя заметил, что у того нет правой руки выше локтя.

На предложение закопать немцев в окопах, заодно сравняв поле, только целой рукой махнул безнадежно, а потом выдал тираду:

— Да хоть куда эту падаль хорони, все равно не на чем пахать, на людях разве, так и то у меня бабы с детьми остались.

Помнивший вколоченное в училище "Народ и армия – едины" Берестов, покинул предколхоза в задумчивости.

На следующий день собрали оставшихся на поле немцев. Без особых церемоний по методе фельдшера снесли им головы, а раскоряченные трупы, тоже уже голые, скинули в окопы. Получалось, что все же местные к нашим бойцам отнеслись уважительнее – на фрицах на всех только у одного были рваные очень грязные подштанники, а наши – все же остались в одежде. В основном.

Правда, когда Берестов поделился с фельдшером этими соображениями, тот хмыкнул и заметил, что просто за немцев ничего не сделали бы, а вот за наших свои же и пристрелить могут. И тут же с места в карьер начал сыпать задачами.

Задач получалось много и обрезать старика не получалось – говорил дельные вещи, потому начпох слушал внимательно.

Старикан вел себя деликатно, говорил убедительным, но не приказным, а рекомендательным тоном и получалось, что хочешь – не хочешь, а надо налаживать и с местными взаимопонимание и с саперами.

— Если эта деревенская шпана сама будет охранять наши клети с головами – нам будет куда проще, чем если эти гопники из вредности или камнями кидать в черепа будут или вообще их в реку скатят, от пацанов неуправляемых всего ожидать можно, они хотя и голодные, а по весне кровь заиграет и нам желательно их активность в нужное русло направить, чтобы они в нашу пользу действовали. И хорошо бы местным помочь с вспашкой, план им спустили на продукты серьезный, если поможем-то они справятся и себе что смогут получить по мелочи, чтобы не голодать. Так что вам все козыри – на слепой лошади пахать можно, а вот ездить – не стоит, потому тут есть как сманеврировать силами.

— Не успеем все, — грустно отметил старший лейтенант.

— Как пигмеи съедают слона? По маленькому кусочку. Завтра можно тремя группами работать, одной – на поле, другой в лесу, а третью за лес отправить с парой телег. Заодно жерди заготовим. За той, что в поле будет я присмотрю, ту что в лесу – вам бы стоило проконтролировать…

— И? — поднял бровь Берестов.

— А самых пройдох и урок – можно бы за лес отправить. С глаз долой – из сердца вон. С вашего позволения есть у меня мыслишка, как вставить всяким недоделанным ума в задние ворота. Чтобы не фордыбачили впредь.

— Опасно…

— Не без этого. Но если их сейчас сразу не прижучить – нахлебаемся потом.

Берестов вздохнул. Прав был старикан.

Фельдшер Алексеев, вольнонаемный лаборант кафедры анатомии ВММА

Больше всего ему не нравилось приседать, потому как встать без посторонней помощи не получалось. Но тут игра стоила свеч. Принимая головы от третьей команды сразу обратил внимание на то, какими взглядами обменялось двое расписных. Урок Иван Валерьянович не любил давно и искренне и считал, что чем этой сволочи меньше будет среди работников, тем спокойнее будет жить. Потому как где уголовники – там хаос. Ждал подвоха – и они его не обманули. Внимательно присмотрелся к вываленным из мешков головам, двадцать одна, словно капустные кочаны. Сразу же выделил две – в отличие от немцев стрижка у наших бойцов – наголо, чтобы тифозные вши не устраивали своих поселений. Посмотрел внимательно, точно один – судя по скулам и разрезу глаз – казахом был. Еще в сторонке третья голова не понравилась – по всем статьям женская, опять же прическа и лицо. Разложение еще не началось, потому вполне ясно. И опять прическа – коротенькая вроде, под мальчика, да и светлые волосы свалялись, но на кафедре аккурат перед войной обе лаборантки молоденькие именно такую носили, насмотрелся, а глаз у старого фельдшера был приметливый.

Понятно, что этим сукиным сынам, которые ожидают его провала нельзя дать понять, как он это определил, что с немецкими головами притащили и наши. Сам-то он думал, что поступят поумнее, не сразу, а погодя и притащат башку со словами: "Вот, Валерьянкович, валялась отдельно, тела рядом не было – что скажешь?"

А они наглые. И надо им сразу хвост прищемить. Не нужна такая плесень в группе, головной боли только доставят, да хлопот ненужных. Потому придется спектакль устраивать и ученостью своей тайной запугивать. Потому и опустился на колени, натянув на руку толстую резиновую перчатку. Про себя извинился перед теми, чьи головы сейчас внимательно осматривал, прикладывая замызганную школьную линейку, делая вид, что что-то измеряет и сопоставляет. Губы уже отмякли у покойников, потому и зубы посмотрел, якобы поприкидывал что-то свое, недоступное окружающим, взглядом попросил матроса Ванечку помочь встать.