Наглое игнорирование

Берестов кивнул, привык уже к тому, что эти девчонки никак не вписываются в уставные параграфы, велел водителю встать в старый капонир, а сам быстро перебежал к броневику. Разведчики уже высыпались из стальной черепашки, невзначай успели занять удобные для стрельбы места – сориентировались, битые жизнью так, что за каждого и четырех небитых не жаль. Коротко обсудили ситуацию, решили, что начштаба с грузовиком и одним сопровождающим быстро смотается за подарком, а броневичок покараулит, чтоб какие залетные хамы медиков не обидели.

На всякий случай перелез в кузов к Кутину – стрелять оттуда удобнее, если что. Погнали живо, прибыли быстро, благо рядом.

Комбата нашли во дворе, где стоял десяток каких-то странных, словно игрушечных пушечек. Сроду подобного не видал. Нет, приобретенный давеча Эрликон тоже был невеликим, но там было видно – оружие. Худенькое, но злобное, а тут не то самоделка, не то детская игрушка. Черт поймет! И смешной раструб на конце какого-то нелепого ствола – словно труба жестяная от самовара, вот ей-ей. При том вполне себе стальная станина, что-то вроде орудийного замка, колеса такие, нормальные, но маленькое все и щиток тонкий и куцый, совсем не похожий на добротные щиты немецких пушек. Потрогал – весит эта нелепица килограмм сто.

— Вас ис дас? — спросил веселого комбата.

— Это дас ист квас. В смысле – куколка.

Берестов поднял бровь. Его беспокоило то, что госпитальеры сидят и ждут, а он вместо пушки тут какое-то изделие жестяночной артели щупает.

— Так немцы называют – "пупхен". "Куколка" в переводе, — похвастался разведчик своими знаниями.

— Фихня какая-то, — поморщился Берестов.

— А вот и нет. Мы такие уже отсылали на изучение, да и сами пробовали. Гранатомет станковый, не хухры-мухры, 88 миллиметров. Между прочим и бьет прилично – метров на 800 гранату зафуфырит. Так что бери, пока я добрый и щедрый!

Начштаба покосился и пробурчал, что странно как-то – видеть такую доброту.

— А вот и нет. Мы в батальоне все великодушные и широкой души люди, не то что вы там, живорезы. Ну ладно, не гляди так, в Москве решили все гранатометы в одну графу валить – так что мне трофей указывать один черт, что эту штуку, что панцершрек, что офенрор, что одноразовый фауст. В общем – против танка самое оно. Пробиваемость брони как у фауста, но летит дальше. Сейчас сержант покажет, как управляться.

Позванный Кутин осмотрел машинку, покрутил головой. Вроде как и пушечка, но уж больно игрушечная. Высокомерный паренек-сержант с юношеским пушком на румяных щеках ввел наводчика в курс дела, ловко показал, как открывается затвор, как наводить, пользуя ручки с деревянными накладками, словно у «Максима», как заряжать гранату. Все просто и понятно, совсем для дураков – табличка на щите для наводчика – как наводить в Т-34 и какое брать упреждение.

— Цвет хороший, немаркий, и на ту ирликону похож, — вынес вердикт немного озадаченный Кутин. Видимо, ничего более положительного в подарке он пока не увидел. Цвет и впрямь был неброский – охристо-кофейный.

Играючи вкатили Куколку в кузов, закинули десяток деревянных ящиков где в кадом в гнездах лежали три гранаты, отказались от угощения и скоро уже грузили добро и личный состав госпитальеров в кузов. Кутин предложил было бахнуть в подозрительную рощицу для проверки, но Берестов отрицательно помотал головой. Толку от такого бабаха будет ноль, а черт знает, что там в роще сидит. Мало ли – там и впрямь немцы, влепят из пулемета или чего еще, что у фрицев еще осталось – и получится некрасиво. Терять кого-либо из медиков начштаба категорически не хотел – больно уж старательно отбирал людей.

Когда все собрали, оказалось, что Маши не хватает только. Девчонка кокетничала с распушившими хвосты разведчиками, видно потому и задержалась. Подошедший Берестов услышал только, как медсестричка отбрила видимо пытавшегося ее запугать сидящими в роще фрицами:

— Вот уж испугалась! Насмотрелась я на них в Сталинграде! Чего говорить – первый мой раненый на фронте – немцем оказался!

— Ведь заливаешь! Офицер, конечно? — подначил ее водитель броневика.

— И вовсе не заливаю. Конечно, им оказался немецкий офицер. Удивлены, да? Первый выход на поле боя. Слышу, кто-то стонет, подползаю и вижу – немецкий офицер: "Не надо пух-пух, у меня четыре киндер и мутер в Германии". У него оказалось тяжелое ранение в бедро, первая мысль – йода налить в рану, но клятва Гиппократа перевесила. Перебинтовала я его и оттащила к нашим. Бойцы надо мной потом подшучивали долго.

— Сильна! — с уважением кивнул разведчик, остальные заулыбались.

Маша собралась сказать еще что-то, увидела подошедшего капитана и застеснялась, покраснела. Берестов сдержал улыбку, кивнул на грузовик. Девушка припустила бегом, ей помогли залезть. Капитан козырнул помогшим ребятам и отправился следом, а разведчики продолжили разглядывать рощицу в бинокль.

Сержант Калинин, командир минометного расчета.

— Прут, как сельдь по Двине! Весло вставишь в косяк – так вертикально плывет! — с нотками нелепой радости сказал наводчик.