Нагибатор Сухоруков

— Завтра вас отпустят домой. Отпустят, если вы отдадите мне в качестве заложников своих старших сыновей и поклянетесь в верности именем Золотого Змея. Знаю, вы не почитаете этого бога и можете не придавать клятве значения. Но Змею всё равно, власть его велика, и он уже карал многих моих врагов… После клятвы верности вашим родам оставят ваше имущество и вашу землю (либо выделят другую). Вы сможете жить согласно своим обычаям, чтить своих духов. Если ваши роды будут исполнять мои приказы, вовремя платить подати, то с вашими сыновьями будут обращаться, как с почетными гостями. Если же вы нарушите мою волю, то заложников грязно убьют, а тела их сбросят в воду без должного погребения. Мятежные же роды лишатся всего.

Брать заложников для обеспечения верности предложил я сам, вспомнив, что так поступали казаки в Сибири. Причем, я, действительно, хотел относиться к ним, как к гостям. Построить для них удобные общежития, показать наш уровень комфорта, обучать языку, традициям. Потворствовать женитьбе на четланских девушках. Потом эти заложники вернутся домой, сменят отцов — и будут проводниками четланского образа жизни. И моей власти.

— Владыка Сухая Рука! — просипел один из стариков. — Ты говоришь, что станешь нашим правителем. Но глаза мои видели другое. Я видел, как твои воины врывались в наши дома, как враги. Убивали мужчин, насиловали женщин, брали то, что им нравится.

«Сейчас главное не оправдываться» — мысленно приказал я себе.

— Я знаю. Мне уже передали, что часть воинов не подчинились моим приказам. Шли сюда, как в набег. И их командир будет наказан. Его кровь заберет Змей. Ты, старик, можешь присутствовать при жертвоприношении.

Хлопнув ладонью по бедру, я пружинисто встал.

— Думайте. Решайте. У вас одна ночь, — и ушел.

До ночи я проверил, началось ли обустройство лазарета (все-таки раненые уже появились) и поинтересовался у Глыбы, нашел ли он место под базу.

— Есть подходящий холмик к югу отсюда. Два местных рода его как бы обтекают, растительности мало. Снести придется всего с десяток хижин. Холм земляной, так что, думаю, колодцы выкопаем без труда.

— Утром этим займемся.

Утро началось с докладов. Разведчики вернулись и сообщили, что третий корпус под командованием Брата Гнева — сотня черных, четыре сотни ополченцев и сотня носильщиков — уже идут по толимекским землям и до конца дня должны добраться до Моки. Все целы и здоровы, сопротивления не встречают. Я ждал этих ребят с нетерпением. Впереди у меня — сухопутная война, которой я не знал, так что опыт Брата Гнева по проведению пеших маршей мне был очень нужен. Как искать дороги, как тупо не потерять людей по пути, сколько носильщиков нужно — масса вопросов, на которые у меня совершенно нет ответов, а опыт прошлой жизни не помогает ни капли.

Затем порадовал Ннака, сообщив, что удалось собрать две двадцатки небольших мешков какао. В каждом — больше четырех кулаков зерен свежего урожая. Это не меньше тридцати голов. Полтораста килограммов за один день боевых действий! Еще вчера я грустил, что война только началась, покорено земли на пяток километров во все стороны — а уже навалилась куча трудностей и проблем. Теперь же я заметно повеселел. В конце концов, какао — это и есть моя главная цель похода.

— Золота, меди и прочих ценностей совсем мало собрали. Зато нашли увесистый сундучок со стек-тлой, — улыбнулся Мясо. — Продукты отдельно собрали — войско кормить хватит на пять-шесть дней.

А вот это плохо. У меня в лодках запасов только на один день, Брат Гнева вообще приведет полуголодных людей, ибо носильщиков взяли по минимуму. Охотой и собирательством такую толпу не прокормить ни за что. Неужели придется заняться реквизированием еды? Поля у толимеков еще не собраны, запасов мало — могут обозлиться.

Хотя… через пять-шесть дней (даже раньше!) я уже должен буду находиться в столице Куалаканы. И уж там доберусь до княжеских запасов — не чета местным.

А потом была казнь. Красный Хохолок уже всё подготовил: на площади соорудили каменный алтарь из подручных средств, жрец расписал его священными знаками. Ритуальную чашу и прочий инвентарь он привез с собой. Я велел привести пленных старейшин, горские вожди тоже пришли. Теперь с каждым было не менее пятерки телохранителей. Некоторые оцколи выглядели мрачными и подавленными, но отдельные вожди уже повеселели: радужные перспективы перевесили негатив ситуации.

Казнь-жертвоприношение прошла без эксцессов. Песнопения, окуривание, ручьи крови, стекающие в чашу, и финальный удар тумбажной секирой по шее. Пятый Коготь умер, как настоящий индеец и воин — не проронив ни звука, окидывая притихшее собрание презрительным взглядом. Тело его быстро подобрали и отнесли на уже приготовленный костер.

— Идите к своим людям, — велел я оцколи. — Решайте, кто будет вашим новым командиром.