Наездник (СИ)

  - Некоторые наши работники самовольно покинувшие рабочие места мотивируют свой поступок комсомольским задором и желанием приобщиться к знаниям, которые им могут дать партийные товарищи. Честно сказать с одной стороны их надо бы наказать, а с другой, как партийный человек, я их осуждать не могу. Так что нахожусь на перепутье.

  - Да?

  - Давайте подумаем вместе, может кого надо наказать, а кого и наградить?

  - Достойные, несомненно будут отмечены, я доложу руководству.

  Этот диалог маслом растекался по сердцу. Никакой награды ему уже не надо, она у него здесь, в этом поезде. Надо только встретиться с нужными людьми. Главное, что теперь к нему никто не сунется с вопросами по поводу этого рейса.

  Павел увидел Любашу, бредущую с поникшей головой вдоль поезда. И надо-же было такому случиться. Поезд тронулся, стал набирать ход. Встрепенувшаяся девушка попыталась заскочить в ближайший вагон - туда не пустили, она побежала к следующему. Меж тем поезд уже набирал ход. Люба бежала рядом и готовилась запрыгнуть на подножку, но ее грубо оттолкнули. Потерявшая равновесие медсестра начала падать на спину, но уже в полете извернувшись, рухнула на выставленные руки и несколько раз перевернулась. Решение пришло неосознанно. Шатов рванул стоп-кран. Колеса заскрежетали и поезд остановился. Девушка вскочила, но сильно прихрамывая добежала до своего вагона. Воспользовавшись помощью Павла, взобралась в тамбур и заплакала. Ей еще никогда за всю ее восемнадцатилетнюю жизнь не было горько из-за несправедливости. Только что ее предала, как она думала, лучшая подруга. Ладно ее не пустили в вагон к Маше, но Мила, с которой они вместе училась в одной школе, поступили на курсы, вместе хотели спасать раненых. Она не просто закрыла дверь. Она толкнула и крикнула: - "Сдохни, тварь."

  Вдоль поезда пробежал помощник машиниста с вопросом: - "На месте стоп-кран?". Услышав ответ, бежал дальше. Шатов, вернувший все на место отрапортовал, что у них нормально. Пробежав из конца в конец, инспектор залез в локомотив и состав тронулся. Возможные разборки отложились.

  Люба дрожа села на пол. Только сейчас, она осознала, что ее минимум дважды хотели убить. Остаться одной зимой, на заброшенном полустанке в легкой одежде без еды и возможности согреться. Сколько бы она протянула? День, два, неделю. Ждать помощи? Пытаться остановить проходящий поезд? Идти вдоль железнодорожных путей? Вот от какого смертельного выбора избавил ее шпаненок. Все вокруг как будто поплыло и никак было не сосредоточится. Надо же второй раз подряд упасть и удариться головой. Люба сделала попытку вырваться из охватившего ее безвременья и вдруг представила себя лежащей на спине у края безлюдной платформы. Бледно восковое лицо безжизненно, широкая кровавая полоса начинается от угла рта и тянется вниз к шее. Вместо затылка кровавое месиво. Вокруг тишина, только стучит колесами вдали удаляющийся поезд.

  Время замерло. Люба увидела то, что будто случилось, но чего удалось чудом избежать. Наступила апатия привычный мир рухнул. Какие ужасные дни. Она не обращая внимания на ободранные колени и вдруг начала плакать, испытывая облегчение. Жива! Жива!

  Шатов помог Любаше пройти в вагон, сесть попытался успокоить, но был безжалостно отогнан полковниками.

  - Быстро доставай из чемодана вино и шоколад. - Грозно сказал Леонид Тимофеевич. - Видишь девочке успокоиться надо. Хотя отношения у Шатова с полковниками сложились вполне нейтральные, вояки своими жестами и улыбками подчеркивали свое брезгливое отношение к дерзкому воришке, а иногда и откровенно издевались.

  - Спасибо, - прошептала Люба глядя почему-то на Дмитрия Сергеевича.

  Бессовестно раскулачив Павлика, вся троица уселась за сестринский стол.

  - Дмитрий Сергеевич, - она действительно хотела меня убить.

  - Не надо сейчас ничего говорить, просто поплачь. - Ученик положил руку ей на плечо, затем сел рядом и обнял. Даже сквозь зимнюю одежду он почувствовал, как бьётся ее сердце, готовое выпрыгнуть из груди.

  Любу продолжало трясти и только когда сочувствующие напоили ее реквизированным вином, она немного успокоилась и позволила себя уложить. Дмитрий сел с ней рядом и взял за руку.

  - Тебя всю трясет. Давай я тебя накрою. Лежи тихо, не пытайся ничего предпринимать. Я все сделаю сам.

  - Не надо укрывать, мне и так жарко, лучше принеси воды и валерианку.

  - Сейчас принесу. - Пациент ловко захромал в конец вагона.

  - Спи. Все будет хорошо. - Напоив страдалицу, полковники уселись рядом и легко допили едва початую бутылку.

  Люба проснулась и обнаружила, что спит не на своем обычном месте. В вагоне царила прохлада. Сон уже превращался во фрагменты и через секунду она уже не могла вспомнить, что ей приснилось. Она взглянула на часы - неужели уже утро? Минувшие события утратили яркость. И тут ее ноздри улавливали запах жарящегося хлеба. Солнечный свет льется из окна. Пора вставать.

  Возле керогаза колдовал Леонид Тимофеевич. Минуту или две, они помолчали, не решаясь разбить временное умиротворение. Только после того как Люба поела, они разбудили Дмитрия Сергеевича и устроили военный совет.