– О-о, какое это место! Обожаю! – воскликнул как ни в чем не бывало Момент, докуривая косяк. – Большой город был, современный. Сто тысяч населения. А потом – бац! Часть народу пропала, часть померла, а кто остался жив, тех вмуровало, кого – в дерево, кого – в асфальт, так они и умирали. Вояки, которые первыми туда попали, седыми возвращались. Кто уцелел, конечно. Вот так идешь-идешь, а на тротуаре – скелеты, какой в тряпье, синтетика-то не гниет, кто без одежды. А в торговых центрах – ужас, бро. Братская могила. Я один раз там был с Ромкой Чубом, напарником, так чуть не сгинул, там лозой все оплетено и искажения бродячие, которые фиг почуешь. Хлоп – и труп. Ну и бродит всякое. Чуб говорил, ночами город оживает: шастают призраки пропавших, путь назад ищут. Там он и погиб, земля ему пухом.
– И что, – проговорила Марина, – они до сих пор так все и лежат… мертвецы эти?
– Лежат-лежат, сестренка, – радостно закивал Момент, которого несколько вштырил очередной косяк. – А чё б им, я тебя хочу спросить, и не лежать? Кто в машинах остался, те особо прекрасны, их никто не обглодал. Самое интересное, живность вся тоже передохла, а деревьям хоть бы хны.
Мимо проплывали пригородные дома, столбы с провисшими проводами, побуревшие спутниковые антенны. Буйная зелень заслоняла трассу, которая теперь была справа. Миновали бетонный забор, изрисованный потускневшими граффити. Одна из плит упала, открыв взору автостоянку и разноцветные легковушки со спущенными шинами, вагончик охранника и собачью будку, рядом с которой укоренился бурьян.
– Заночуем за городом, – нарушил тишину Момент. – Я одно место знаю отпадное, раза три там останавливался. В городе и стремно, и опасно. О, смотрите, – Момент указал на длинное здание, оплетенное лозой: – Автовокзал. Ща желдор вокзал будет. Только бы колея была свободна.
На праздничном бело-розовом здании вокзала еще читалось «Дмитров». Несмотря на то что краски поблекли, металлочерепица потускнела, водосточные трубы отвалились, а на стене сгнил кондиционер, выглядело оно на удивление целым. Над металлопластиковыми дверями красным по белому: «Вход в вокзал». На асфальте лежал скелет: руки вытянуты к рельсам, ноги – к зданию.
Ехали по второй колее, первая тоже пустовала, а на третьей ржавели вагоны-цистерны с мазутом.
Мрачное зрелище. Не кладбище даже – один огромный склеп, стилизованный под город с блестящим пластиком зданий и затемненными стеклами. Понятно, почему Гена не хочет тут ночевать.
– Тут всегда туман, не туман… Водянистая такая взвесь, – Момент подергал себя за косичку бороды, полез в рюкзак, вынул кильку в томате, открыл и принялся поедать. И лишь сейчас Данила понял, что голоден.
За городом все колеи слились в две, вскоре исчезла и вторая. Момент выбросил консервную банку, рукавом вытер рот и сказал:
– Чуть-чуть осталось. Вот буквально пятнадцать минут – и привал.
Началась промзона: заборы, заборы, заборы, за ними – ржавые конструкции, трубы, серые унылые здания, лебедки и подъемные краны. Снова заборы, дозорные вышки, гигантские цистерны – нефтебаза.
Затормозили возле гаражей, дрезину оставили на рельсах. После многих часов тарахтения в ушах звенело, звук походил на звон высоковольтных проводов.
Данила помог Марине спрыгнуть на землю. Девушку шатало.
– Здесь чувствуется Глубь. Я как под прессом, – объяснила она. – Нужно привыкнуть.
Сгрузили рюкзаки и вниз по насыпи поспешили за Моментом. Замыкал Кондрат. Целью оказался один из брошенных заводов с огромными железными воротами, выкрашенными черным. Краска от времени вздулась волдырями.
– Тут почти совсем безопасно, – объяснил Момент и потянул ворота на себя. – Забор высоченный плюс ворота – никакая тварь не подберется.
Ворота были заперты изнутри. Момент выругался и пнул их ногой, развел руками и возопил:
– Бро, это моё место! Супернадежное! Что за козел туда забрался! – Он снова ударил по воротам. – Открывай, сволочь! – вздохнул и добавил шепотом: – Одно радует: это человек, хренозавры запираться не умеют.
Заскрипели петли, донеслось недовольное бормотание, наконец, заговорили громко:
– Кого несет?
– Открывай! Переночевать негде! – крикнул Момент.
Ворота дернулись, кто-то выглянул в щелку. Хряцнула щеколда, и створки с ржавым скрипом разошлись в стороны.
Супернадежное убежище Момента оккупировал молодой мужчина. На вид ему лет двадцать пять– тридцать. Правильный овал лица, чуть выдающийся подбородок, прищуренные ярко-зеленые глаза… Взлохмаченные черные волосы, забранные в хвост, открывали крупные, слегка оттопыренные уши.
– А-а! – воскликнул Момент и щелкнул затвором.
Данила глянул на приятеля: тот перешел в боевой режим, сделался подтянутым, сосредоточенным. Целился он парню в голову, и руки его подрагивали. Марина схватила Данилу за локоть. Кондрат на всякий случай тоже прицелился в незнакомца.
Улыбка слетела с ярких, четко очерченных губ парня, он побледнел, отступил на шаг и мотнул головой. Карабин, перекинутый через плечо, он использовать не думал.
– Генка, ёлки… Момент, ты чего? С ума сошел?!