Наемник

Джо Мозер мысленно вздохнул. Итак, найденный им денщик вовсе не собирается быть послушным, как большинство ему подобных. Конечно, человек может быть рожден в Пищевой категории, наряду со множеством других поваров от рождения, и тем не менее не видеть в этой профессии ничего привлекательного. Джо должен был об этом догадаться. Ведь сам он был рожден в категории одежды, подкатегории обувь, квалификации сапожник по ремонту обуви. Абсолютно бессмысленная профессия, поскольку никто больше обувь не ремонтировал, а выбрасывал при первых же признаках износа. При экономике всеобщего изобилия не было никакого смысла в ремонте подобных вещей. И уже давно пора было правительству заняться пересмотром деления всего населения, страны на трудовые категории. Но тогда, конечно, возникла бы проблема занятости множества людей.

Макс продолжал:

— Единственный путь, который приведет меня к повышению в касте или же получению дополнительных акций — это переход в другую категорию. И вы, конечно, в курсе дела, что это значит. Или Военная категория, или категория Религия, но я, заверяю вас, ни черта не смыслю в религии…

— Теоретически, можно сменить свою категорию на любую другую, Макс, — мягко возразил Джо.

— Вот именно, сэр… теоретически, — фыркнул Макс-А вы когда-нибудь встречали, чтобы кто-то из низшей касты или даже средней, вот как вы, перешел в категорию, в которой состоят только аристократы, ну, например, в банковское дело?

Джо усмехнулся. Ему нравился этот низкорослый задира. Если Макс не обманет его ожидания, можно будет взять его с собой и в следующую битву.

— Я не собираюсь говорить что-нибудь против исторически сложившегося порядка вещей или против правительства, но скажу вам, капитан, что повыситься в касте или заработать дополнительные акции становится с каждым годом все трудней и трудней.

Кальвадос оказал уже достаточное действие на Джо, чтобы он не стерпел, когда наступили на его любимую мозоль. Его понесло:

— Это выражение, «исторически сложившийся порядок вещей» — всего лишь телевизионная болтовня, Макс. У нас совсем не такой порядок вещей, как это складывалось исторически, и наверное, то же самое можно сказать о любом другом государстве, разве что, может быть, за исключением Египта. Социально-экономические отношения постоянно меняются, и сейчас они у нас совсем не такие, как, скажем, пятьдесят лет назад, но и тогда эти отношения были не такими, как во времена американских революционеров восемнадцатого столетия.

Макс обалдело уставился на него.

— Я вас не понимаю, сэр.

— Макс, наша сегодняшняя политико-экономическая система выросла из предыдущей системы. Жестокое противоборство Западного мира и мира Советов, общество всеобщего благоденствия, автоматизация производства, которая привела ко всеобщей, но бессмысленной занятости населения — все эти явления, в зародышевом состоянии, находились в предыдущей системе.

— Ну, возможно вы и правы, но тем не менее должны признать, сэр, что по большей части все делается как и раньше. Ведь у нас сейчас есть и Конституция, и двухпартийная система, и…

Теперь Джо почувствовал усталость от разговора. Впрочем, редко встретишь кого-либо, даже в средней касте, где профессиональная ориентация наиболее ярко выражена, с кем можно было бы поговорить на мало-мальски серьезную тему. Джо оборвал его:

— Конституция, Макс — это что-то вроде Библии. В ней можно найти что угодно, смотря только как толковать. А если даже и не найдется — можно ввести еще одну поправку. И что с того, что у нас две партии, если между ними нет никакой разницы? Эта фаза псевдодемократии началась еще в 1930-х годах, когда в государстве стали издаваться законы, затрудняющие возникновение новых политических партий. Ко времени, когда эти законы в своей совокупности исключили возможность образования третьей партии, две первые уже настолько походили друг на друга, что выборы превратились в такой же грандиозный фарс, как и выборы у Советов.

— Фарс?! — негодующе воскликнул Макс, забыв о своем положении слуги. — Значит, вам это не нравится, не так ли? А вот по-моему, день выборов — самый лучший праздник. Единственный день, когда низкорожденный чувствует, что он ничем не хуже высших. Единственный день, когда не имеет значения, сколько у тебя акций. Каждый берет, что хочет.

— Конечно, конечно, — вздохнул Джо. — Современный вариант римских вакханалий. День выборов в Западном мире — это день, когда каждый чувствует себя, пусть всего только на день, но абсолютно свободным.

— Ну и что в этом Плохого? — Макс говорил теперь откровенно враждебно. — Этот день, возможно, неприятен вам, верхним и средним, вы даже не представляете, каково быть низшим и…

Джо неожиданно рявкнул:

— Я родился средне-низшим, Макс. Так что не пори мне всю эту чушь.

Макс недоверчиво уставился на него. Раздражение Джо улетучилось. Он поднял свой бокал.

— Смешай-ка еще по одному, Макс, и я тебе кое-что расскажу.