Наедине

Я влетаю в комнату, где сразу же вижу сидящего на корточках Стевича, взирающего на распростертое под его ногами неподвижное женское тело, судорожно набирающего чей-то номер охранника Игоря и… Симу, стоящую возле окна в объятиях черт знает откуда появившегося Володи. Все во мне резко обрывается, едва я фиксирую взглядом его ладони на ее талии, и губы, трепетно прижимающиеся к ее густым волосам, слегка растрепанным моими недавними стараниями. Я делаю еще шаг и прирастаю к месту, не в силах отвести глаз от этой парочки. В этот момент Серафима едва поворачивает голову, и наши взгляды пересекаются в одной точке. Мне кажется, в поисках поддержки она теснее прижимается к груди Володи, который теперь тоже обращает внимание на мое появление. Мазнув по нему взглядом, я замечаю плохо скрываемое торжество в его глазах, и это тоже почему-то на меня действует, лишний раз напоминает о том, что до меня у Серафимы уже были отношения с другим. До меня. Со мной у нее вообще ничего не было. Я бесконечно долго смотрю в ее очерченные черным глаза, отвечающие мне таким же прямым взглядом, и все яснее понимаю, что все происходившее между нами было для нее лишь незначительными эпизодами, о которых она с легкостью забудет, когда сумеет прогнать навязчивых призраков своего прошлого. А Володя ей в этом охотно поможет.

Я смотрю на нее, и мои кулаки непроизвольно сжимаются от нарастающего желания приблизиться и оторвать ее от груди этого парня. Это будет странно и нелепо, но я почти готов так сделать, потому что невыносимо видеть ее в объятиях человека, с которым у них еще совсем недавно все было более чем серьезно. Он все еще не собирается отступать, и теперь я отчетливо вижу, что для этого у Володи есть веские причины. Что бы Серафима ни говорила ему или мне в порыве спутанных чувств, а между ними все еще ничего не кончено. Эта девушка не моя. Не знаю, о чем я вообще думал, забывая обо всем на свете, едва речь заходила о ней.

Я заставляю себя отвести от нее слишком откровенный взгляд, тщательно маскирую ту бурю чувств, всколыхнувшуюся где-то глубоко внутри, делаю вид, будто меня ничуть не волнуют объятия этой парочки и опускаюсь рядом со Стевичем, фокусируя внимание на Моне. Черная полупрозрачная блузка на ее правом боку щедро залита кровью, по характерному следу на мокрой ткани я делаю вывод о том, что, скорее всего, девчонку пырнули ножом. Или каким-то другим холодным оружием, достаточно острым для того, чтобы проделать дыру в ее теле.

Сзади меня появляется Никита — я мельком оглядываюсь на него через плечо, затем поочередно смотрю на хранящих молчание Стевича и охранника. По их мрачно сосредоточенным лицам догадываюсь, что девушке с фиолетовыми волосами уже ничем не помочь.

— Ник, — бросает Стевич, не глядя на бармена, и тот подается ближе к нам. — Я говорил тебе никого сюда не пускать?

Ничего не отвечая, Никита смотрит мимо хозяина клуба, туда, куда у меня нет никакого желания поворачиваться.

— Меня трудно остановить, — вступаю я, поднимая глаза на Стевича.

— Это я уже понял, — качает головой тот.

Мы синхронно переводим взгляд на Мону, и я указываю подбородком на безжизненное женское тело, под которым уже растеклась приличных размеров кровавая лужица:

— Девчонка мертва, и тот, кто это сделал, наверняка успел покинуть клуб. Самое время звонить в полицию, вы так не думаете?

Стевич устало трет лицо ребром ладони, и лишь теперь я замечаю, что его руки вплоть до локтей перепачканы в крови — должно быть, за то время, что я бегал по залу, хозяин клуба пытался помочь умирающей девушке. Не знаю, почему, но именно сейчас я вдруг ощутил к нему нечто, что с натяжкой можно назвать уважением.

— Я уже позвонил, — глухо сообщает он. Несмотря на то, что он касался лица боковой стороной ладони, на щеке Стевича все равно остается смазанный кровавый след. — Лучше бы тебе поскорее убраться отсюда, парень, пока не началось…

Я качаю головой и собираюсь сказать, что могу выступить свидетелем, не желая оставлять Серафиму барахтаться во всем этом в одиночку, но в кармане моей куртки раздается звонок, и вместо ответа Стевичу я принимаюсь хлопать себя по бокам, вытаскиваю аппарат. На дисплее высвечивается абонент без номера, что, учитывая ситуацию в общем, меня неприятно цепляет. Покосившись на Серафиму, примолкшую в объятиях своего парня, я выпрямляюсь, отхожу к двери и только теперь прикладываю телефон к уху.

— Что там у вас происходит?! — с места в карьер кричит мужской голос, в первые секунды показавшийся мне незнакомым. Но прежде чем мой язык успевает провернуть закономерный вопрос, я понимаю, что звонит мне Анатолий Степанович, отец Серафимы, и это открытие вынуждает меня выйти в коридор, подальше от соблазнов бросать взгляды в сторону его дочери.

— Почему вы спрашиваете об этом меня? — интересуюсь спокойно, и мужчина несколько сбавляет в интонации.

— Послушайте, мы с Алиной на взводе, не знаем, что и думать…

— Лучше бы вы расспросили того, кто вас известил.