Наедине

— Дашенька, как там твой глаз? — интересуюсь с преувеличенной заботливостью. Вспомнив о насущной проблеме, Дашка тут же отворачивает зеркало и производит быстрый осмотр своей размалеванной физиономии.

— Порядок, — докладывает с удовлетворением. — Сим, но все же…

Отмахнувшись, я упрямо поджимаю губы и пытаюсь сосредоточиться на управлении. Мы уже давно покинули город и теперь движемся по проселочной дороге, составляющей самый короткий путь к пункту нашего назначения. До этого мне не приходилось по ней ездить, но староста нашей группы уверял, что проблем в виде жутких колдобин или непроходимости для легкового автомобиля не возникнет. Предварительно посоветовавшись с Володькой, которому не раз выдавалось мотаться по этому маршруту, я решила послушать более сведущих людей и срезать путь. Многие из наших собирались поступить точно так же.

Володя настаивал на том, чтобы забрать меня из клуба этим вечером и провести его остаток где-нибудь вдвоем. Я знала, что у него наверняка имеется какой-то план, возможно, в мыслях даже подозревала что-то такое, потому и не хотела покидать своих бывших одногруппников до самого окончания прощального торжества. Но Володя настаивал, и после непродолжительных уговоров я все же позволила ему себя уломать.

Если Володька вдруг помутился рассудком и в самом деле затянет разговор о необходимости нашей совместной жизни, я буду глупо таращить глаза и молчать, потому что совсем не знаю, как отвечать на такие предложения. Несмотря на то, что мы встречаемся уже кучу времени, и я действительно люблю его, в готовности к кардинальным переменам в своей жизни, связанным со сменой социального статуса, я вовсе не уверена.

Черт, еще слишком рано об этом говорить.

Впереди виднеется какой-то неопределенный темный предмет, лежащий посреди довольно узкой дороги. Поначалу я решаю, что это так причудливо падает тень от деревьев, растущих по обе стороны от грунтовой проезжей части, оттого слишком поздно нажимаю на педаль тормоза. Когда Дашка вдруг громко орет:

— Фимка!

Я вздрагиваю и тут чувствую крепкую хватку ее ладони на своем немеющем плече. Пытаюсь увернуться, невольно выкручивая руль, обмирая от нахлынувшего страха, парализующего мышцы. Машину разворачивает, бросает к правой обочине. При всем желании я не могу с ясностью ответить на вопрос, что сейчас происходит. Все как-то резко переворачивается с ног на голову, обрывки веселого разговора повисают в накалившемся воздухе, им на смену приходит оглушительный скрежет, с каким металл бьется о неровный грунт. Хрусткий звук треснувшего стекла, пронзительный крик моей подруги, мой собственный искаженный голос — все это разом обрушивается на меня, подминая сознание. Остатки света растворяются в пугающей темноте с отблесками чего-то невыносимо яркого. Грудную клетку сдавливает от сильной, почти нестерпимой боли. С трудом цепляясь за отголоски ускользающей реальности, я приоткрываю губы, силясь выжать из себя хоть слово, но не могу проронить ни единого звука.

Я совершенно не знаю, что теперь происходит.

Все исчезает. Лишь сильная боль и пугающе беспросветная темнота хранят мне верность, оставаясь со мной до победного конца.

Мои глаза закрываются сами собой.

* * *

Не думаю, что сознание покинуло меня надолго. Очень скоро боль возвращается, а вместе с ней и необходимость распахнуть глаза, чтобы воочию узреть закруживший меня хаос.

Из моей груди вырывается тихий стон. Осоловелым взглядом я осматриваю светлую обивку потолка, переходящую в огромный зияющий пустотой проем в месте, где должно быть лобовое стекло. Задерживаю внимание на вылетевшем из автомобиля огнетушителе, валяющемся почти в двух шагах, на примятой траве. Чуть дальше разбросаны еще какие-то предметы, в их числе моя сумка, сменные туфли на высоком каблуке, в которые я собиралась переобуться, разворошенная аптечка…

Дверь с моей стороны представляет собой жалкое зрелище.

Меня душит сильный кашель, с которым я тщетно пытаюсь справиться еще несколько бесценных секунд.

Картина, предшествующая моменту аварии, сама собой возникает внутри моей жалкой помутившейся головы.

— Даш… — зову одними губами, но ответа не слышу. Вдыхаю как можно глубже, пока в груди не начинается болезненный мини-фейерверк, и упрямо повторяю ее имя. — Даша!

К запаху дыма примешивается острый запах свежей крови.

С усилием поворачиваю голову вправо и вижу неподвижное тело подруги. Выбившиеся из шикарной прически локоны полностью скрывают от меня ее лицо, но не маскируют глубокую кровавую рану с левой стороны у линии роста волос. Светлые пряди, мокрые от крови, свисают тонкими нитями, пачкая разбитую приборную панель и чудом удержавшийся на ней Дашкин мобильный телефон. Я всхлипываю от ужаса и тяну руку к подруге, пытаюсь развернуть ее за плечо, но сил не хватает. Дотягиваюсь до ее телефона и в отчаянии убеждаюсь, что он неактивен.

Машина перевернута. Моя подруга не подает никаких признаков жизни, а сама я не могу поручиться за то, что меня не вырубит в ближайшие пару минут. Что произошло? Каким образом это произошло?