Наедине с собой (с комментариями и иллюстрациями)

Всегда следует иметь под рукой следующие три положения. Относительно своих действий помни, что ты не должен поступать ни зря, ни иначе, нежели поступила бы сама справедливость, относительно же совершающегося вне тебя – что оно обязано своим существованием или случаю, или промыслу. Но не следует ни жаловаться на случай, ни роптать на промысел. Во-вторых, наблюдай за ростом каждого существа от зародыша до одушевления, и от одушевления до расставания с душой, и отдай себе отчет, из чего оно слагается и во что разлагается. В-третьих, знай, что если бы ты, внезапно поднявшись вверх над землей, бросил бы взгляд на человеческие дела и на многоизменчивый ход их, то преисполнился бы презрения к ним, имея в то же время возможность созерцать столько существ, обитающих окрест, в воздухе и эфире, и что, сколько бы раз ты ни подымался таким образом, ты всегда увидишь одно и то же, единообразное и кратковечное. И этим-то мы гордимся!

Отбрось предубеждение – и ты спасен. Но кто может помешать тебе его отбросить?

Если ты негодуешь по поводу чего-либо, то ты забыл о том, что все совершается согласно с природой Целого, о том, что заблуждение другого не касается тебя, о том также, что все совершалось всегда таким образом, будет совершаться и ныне совершается повсюду, и о том, в каком родстве отдельный человек со всем родом человеческим, не по крови и общему происхождению, а по разуму. Ты забыл также о том, что дух каждого есть бог и от него исходит, о том, что ничто не принадлежит никому неотъемлемо, но и его ребенок, и его тело, и самая душа его достались ему из того же источника, о том, что все основано на убеждении и что каждый живет исключительно настоящим и лишь его может лишиться.

Постоянно вспоминай о тех, которые предавались чрезмерному негодованию по какому-нибудь поводу или превзошли всех в славе, удаче, вражде, или были осыпаны какими-либо дарами судьбы. Затем задай себе вопрос: «Где все это теперь?» Дым, прах и миф, или даже не миф. Подумай также и о всем том, чему примерами могут служить Фабий Катуллин в своем поместье, Люций Луп в своих садах, Стертиний в Баях, Тиберий на Капри, Великий Руф, и вообще о пристрастии к чему-либо, связанном с самомнением, о ничтожности всех предметов устремлений и о том, насколько более достойно философа проявлять на предоставленном ему материале справедливость, благоразумие и непритязательное послушание богам. Тщеславие же отсутствием тщеславия есть самый нестерпимый вид тщеславия вообще.

Фабий Катуллиан – консул при императоре Адриане, Стертиний – полководец императора Тиберия, Тиберий – Клавдий Нерон Тиберий, был императором в 14–37 гг., последнее десятилетие своей жизни провел на острове Капри.

Кем был Велий Руф – неизвестно, сохранилось лишь одно письмо, адресованное ему Фронтоном.

Вопрошающим: «Где ты видел богов или откуда узнал об их существовании, что так ревностно почитаешь их?», отвечай: «Во-первых, боги доступны и зрению. Далее, души своей я тоже никогда не видал и, однако же, чту ее. Точно так же и относительно богов: испытывая беспрестанно проявления их силы, я узнал из этого об их существовании и преклоняюсь перед ними».

Спасение жизни в том, чтобы относительно каждой вещи исследовать, какова она сама по себе в целом, что в ней от начала материального, что от причинного, всей душой отдаваться осуществлению справедливого и говорить истину. Что же остается затем, как не наслаждаться жизнью, связывая одно доброе дело с другим так, чтобы не оставалось даже кратчайшего промежутка?

Солнечный свет един, хотя и дробится стенами, горами и бесчисленным множеством других предметов. Едина общая сущность, хотя она и раздроблена между бесчисленным множеством отдельных и своеобразных тел. Едина душа, хотя и она раздроблена между множеством существ и особых образований. Едина разумная душа, хотя и кажется разделенной. Другие же сопринадлежащие части, как то: жизненные силы и материальные начала – бесчувственны и чужды друг другу; однако и их сдерживают в единстве разумное начало и их собственная косность. Разуму же свойственно особое тяготение к тому, что ему родственно, он сближается с ним, и это стремление к общению не может быть отделено от него.

Чего ты добиваешься? Долгой жизни? Иначе говоря, ты желаешь получить ощущения, стремиться, развиваться и идти вспять, пользоваться речью, размышлять? Но что из всего этого кажется тебе достойным желания? Если же все презренно, то перейди к последнему: повиновению разуму и богу. Но с почитанием их несовместима досада по поводу того, что смерть лишит нас когда-нибудь всего указанного выше.