Наедине с собой (с комментариями и иллюстрациями)

Жизненная сила в тебе и все огневидное, входящее в смешение, хотя и стремятся по своей природе вверх, однако, подчиняясь распорядку Целого, удерживаются в своем составе. Все же, обладающее свойствами земли и влажное, хотя и стремится вниз, однако не падает, а занимает несвойственное ему по природе положение. Таким образом, и элементы подчиняются Целому, оставаясь, даже вопреки себе, там, где им указано, до тех пор, пока оттуда же не будет дано знака к разложению. Не ужасно ли после этого, что только твоя разумная часть не повинуется и досадует на занимаемое ею место, хотя ей и не предписывается ничего противоречащего ей, а только согласное с ее природой; она же не желает ни с чем считаться и стремится к противоположному. Ибо всякое уклонение в сторону несправедливости, излишеств, гнева, огорчения, страха есть не что иное, как измена природе. Не господствующее начало оставляет свой пост и тогда, когда выражает недовольство по поводу чего-либо происходящего. Ибо оно не менее предназначено к благочестию и богопочитанию, нежели к справедливости. Ведь и эти добродетели входят в понятие общественности; более того, они даже старше справедливости.

Кто не имеет единой и неизменной цели жизни, тот не может оставаться единым и неизменным в течение всей жизни. Но сказанного еще недостаточно, если не прибавить, какова должна быть эта цель. Ведь как убеждение одинаково не относительно всех каких бы то ни было благ, признаваемых большинством, но лишь относительно некоторых, имеющих общее значение, так и цель должна быть установлена общественная и гражданственная. Кто сообразует с этой целью все свои личные стремления, тот во всем будет поступать одинаково и, таким образом, останется верным себе. Подумай о мыши полевой и домашней, о ее испуге и беготне.

Сократ называл мнения большинства людей Ламиями – пугалом для детей.

Лакедемоняне во время представлений устраивали чужестранцам места в тени, сами же садились где попало. Сократ на вопрос Пердикки, почему он не едет к нему, ответил: «Чтобы не погибнуть самым постыдным образом», т. е. воспользовавшись одолжением, не иметь возможности отплатить тем же.

В писаниях эфесцев рекомендуется постоянно вспоминать о ком-либо из древних, отличавшихся добродетелью.

Пифагорейцы советовали бросать по утрам взгляд на небо, чтобы вспомнить о том, что оно всегда исполняет свое дело, оставаясь верным своему пути и образу действий, и о порядке, чистоте и обнажении. Ибо светила не знают покровов.

Подумай о Сократе, набросившем на себя овчину, когда Ксантиппа ушла из дома, захватив его одежду, и о его ответе друзьям, не знавшим, куда деваться от стыда, когда увидели его одетым таким образом.

Этой истории нет в других источниках, что, однако, ни о чем не говорит, так как многие свидетельства тех лет либо недостоверны, либо утрачены частично или даже полностью, оставшись лишь в пересказах.

Ты не станешь учить письму и чтению, прежде чем не научишься сам. Тем паче – жизни.

Рабом рожден ты: чести нет тебе в речах.

Во мне засмеялося сердце.

Станет бесстыдной хулой поносить суеслов добродетель.

Безумно искать смокв зимой. Но безумец и тот, кто тоскует о ребенке, которого уже нет.

«Лаская своего ребенка, – говорил Эпиктет, – следует сказать самому себе: “Быть может, завтра он умрет”». – «Но ведь это – накликание беды». – «Ничего подобного, – отвечал он, – это обозначение одного из действий природы. Иначе и слова: “Колосья пожинаются”» также являлись бы накликанием беды». Виноград зеленый, зрелый, выжатый – все это переход не в то, чего вообще нет, а в то, чего теперь нет.

Изречение Эпиктета: «Нет насилия, которое могло бы лишить нас свободы выбора».

«Нужно, – говорит он, – установить правила, определяющие, когда следует давать свое согласие. Что касается стремлений, то необходимо следить за тем, чтобы они не были безусловны, были направлены на общее благо и сообразовывались бы с достоинством. От влечений же следует вообще воздерживаться, но не отвращаться ни от чего, что не в нашей власти». «Спор идет, – говорит Эпиктет, – не о пустяках, а о том, быть ли безумным или нет».

«Что вы предпочитаете, – спросил Сократ, – иметь ли души разумных существ или неразумных?» – «Разумных». – «Но испорченных или неиспорченных?» – «Неиспорченных». – «Почему же вы не стремитесь к ним?» – «Мы обладаем ими». – «Почему же вы тогда спорите и препираетесь?»

Двенадцатая книга