Надоевшая

Он заглянул мне в глаза, и утер слезы с зареванного лица. Я кивнула, взяв себя в руки, и протянула ему аппарат. Виталя быстро набрал номер, и приложил аппарат к уху.

— Алло, Вась? Да, это я. Мелкая тут, оказывается. Где ты тачку оставил? А, это недалеко. Ок, значит мы пешком доберемся. Давай. Передай Максу, чтоб не паниковал.

Затем снова обратился ко мне:

— Так, мелкая, я тебя сейчас возьму на руки, и рысью к машине, она недалеко, у другой дачи. Если нам повезет, то ничего не помешает, и мы отсюда свалим. Если нет — я спущу тебя на землю, и ты что есть мочи побежишь. Не важно, куда. Но никакого героизма. Герой у нас тут я, — он усмехнулся. — Это ясно?

— Ага. Только я что, ходить что ли не умею?

Виталя закатил глаза, застегнул на мне жилетку и куртку, как на маленькой, и закинул меня себе на плечо, действительно, рысью бросившись на мороз. При этом, заявив:

— Уметь-то умеешь, но со мной быстрее. Все, тшш. Не сбивай меня.

Я замолчала, а Виталя побежал, хотя, казалось, никакой необходимости в этом не было. За нами никто не гнался. Однако, меня не оставляло ощущение, что он что-то не договаривает. И действительно, спустя, наверное, минут десять его лихорадочного бега в одном ему известном направлении, я увидела боковым зрением одинокую машину, стоящую неподалеку. Ее темный силуэт заметно выделялся на белом фоне из поблескивающего снега, так что я заметила ее несмотря на то, что уже стемнело. И тут, послышались выстрелы. Стрелявший, очевидно, целил в нас, но было непонятно, кто он и где. Затем прогремело еще несколько выстрелов с разных сторон. Виталя пихнул в мою руку телефон, и закинул меня в явно заведенную машину, затем сел рядом. И тут я, наконец, разглядела стреляющих.

К машине бежало человек шесть с автоматами, явно надеясь забрать меня у парня. Однако, рыкнув мне «пригнись, мелкая», он с силой нажал на одну из педалей, и мы сдвинулись с места раньше, чем до нас добежали нападавшие. В лобовое стекло врезалась пуля, но оно только треснуло. Однако я предпочла, наконец, последовать совету Витальки, и «упала» с пассажирского кресла, уткнувшись носом в резиновый коврик под ними. Звуки выстрелов продолжали нас преследовать.

Не знаю, куда мы ехали, и почему никто из преследователей не додумался выстрелить в шины или тоже сесть в автомобиль, но через минут пятнадцать, наверное, которые Виталя вел машину с пугающей скоростью, звуки выстрелов окончательно стихли. Парень облегченно вздохнул.

— Повезло. Ты садись, нам еще далеко ехать. И кое с кем надо связаться, чтобы денег за тебя заплатил.

— В смысле, денег?

— Выкуп, мелкая, выкуп. Или ты в мой спектакль с разговором по телефону поверила? Наивная душа. Хотя про мобильник я правда от Новика знаю, хех. Ты садись. Наговоримся еще.

Из огня да в полымя. Конечно, скорее всего платить будет Максим, но что если… Я села, испытывая ощущение дежавю: я снова поверила человеку, который, вроде как, не вызывал сомнений в своей верности, и снова еду черт знает куда против своей воли. Да когда же это кончится!

Глава 19. Кошмар, воплотившийся в жизнь

Оказалось, парень не шутил. Он не собирался причинять мне вреда, и, по сравнению с предыдущим охотником до моего бренного тела был очень галантен и вежлив, но он планировал вернуть меня тому, кто больше заплатит. Либо Максиму, либо Денису. А вырученные деньги отправить сестре на лечение заграницей. У той был лейкоз, а у него — не было денег на лечение. Ну, как? Были, пока он работал одновременно и на того, кто манипулировал Агатовым, и на Новикова. Только это не могло продолжаться вечно, из него был не самый лучший двойной агент, так что, увидев меня, он решил получить разом крупную сумму денег, и скрыться от обеих сторон, заодно помогая сестре. Даже и не получалось его осуждать. Аньке сейчас, должно быть, пятнадцать и умирать в таком возрасте я бы не пожелала никому. Только не верилось: неужели Максим не помог бы ей и так?

Виталя считал, что нет, я… Я не знала. Но злость на то, что он меня решил продать испарилась очень быстро. Если бы у меня была любимая сестра, и она бы умирала, я не задумываясь поступила бы так же. К тому же, по нему было видно, насколько ему паршиво. Он вел машину и курил сигарету за сигаретой, иногда украдкой глядя на меня, и рассказывая все это. Наверное, ему нужно было выговориться. Не знаю. Но, в любом случае, его поступки осуждать упорно не получалось. Это, видимо, альтруизм или что-то подобное… Позиция «своя шкура ближе к телу» никогда не была мне близка, но лишь до тех пор, пока «шкурой» не становился кто-то близкий. Как человек, который их не имел, я странным образом понимала боязнь потери.