Надежда

Но Мальро отказывается от искушения замкнуться в мораль «качества человека», и персонажи романа ответили на этот вопрос не предположением, а по существу: для того, чтобы люди могли духовно возвыситься, им надо обрести жизнь, при которой они смогут почувствовать свою душу.

Конечно, освободить человека экономически — еще далеко не все, но это основа того, чтобы он стал хозяином своей судьбы. Центральное место в романе занимает проблема организации Народной армии. Рисуя мозаичную картину республиканского лагеря, Мальро показывает людей самых разных политических и моральных убеждений, разных вкусов и темпераментов, но объединенных единой целью. Их первые победы и героический энтузиазм, лихорадочно-восторженную атмосферу счастья и безумства — «хоть раз пожить по велению сердца, а там будь что будет!» — он называет «лирической иллюзией». Однако против самолетов, танков и регулярных частей Франко баррикады и отчаянная самоотверженность республиканцев победы принести не смогут. В первых главах «Надежды» плохо вооруженная и недисциплинированная республиканская вольница переживает Апокалипсис, бесстрашно идет на смерть и празднует, как внезапное откровение, сбывшуюся на какой-то миг мечту о Свободе, Справедливости, Достоинстве и Братстве. Но Апокалипсис братства хочет всего и сразу и по самой своей природе лишен будущего. Анархисты умеют драться, погибать на баррикадах, «мужество становится их родиной», но они не умеют воевать. Апокалипсис должен преобразиться в боеспособную армию или погибнуть. Самой трудной победой республиканцев в романе Мальро будет организация Апокалипсиса, победа эффективности над «лирической иллюзией».

Молодой коммунист Мануэль проходит нелегкий путь от командира роты до командира бригады. Он упорно учится руководить бойцами, и эта наука дается ему не без духовных потерь. Стремление к победе может потребовать от него выбора между эффективностью и простыми человеческими чувствами, например, жалостью к слабым. Трудно действовать, не умаляя братства. Мануэль не отменил смертного приговора двум добровольцам, которые, поддавшись страху, бежали с поля боя. И в то же время он чувствует, что, стремясь во что бы то ни стало к эффективности, он все больше отдаляется от людей и становится все менее человечным. Католик Хименес знает, что братство может быть обретено только во Христе, и советует Мануэлю восполнить этот углубляющийся разрыв укоренением в лоне партии, на что Мануэль отвечает: «Не имеет смысла укореняться в партии, если это удаляет от тех, ради кого партия работает. Какими бы ни были усилия партии, эта связь живет, может быть, только благодаря усилиям каждого из нас».

Мануэль хочет делом завоевать любовь своих солдат, никогда «не соблазняя их, не соблазняя и себя», учится терпению, организованности, суровости и постепенно начинает как бы «физически» ощущать, что такое боевая бригада. Когда ему удалось остановить бежавших с поля боя добровольцев, вернуть им боевой дух, организовать оборону, накормить, устроить на ночлег, наконец, раздобыть мыла, он «впервые ощутил, как братство принимает форму действия». Те же чувства переживает и летчик Скали. Как бы предвосхищая пафос «Земли людей» Сент-Экзюпери, он говорит: «Людям, объединенным надеждой и любовью, доступны области, к которым они не приблизятся поодиночке. Целое нашей эскадрильи благороднее, чем почти все, кто в нее входит».

Ставя при этом вопросы революционной нравственности, цели и средств на материале конкретной действительности, Мальро заставляет некоторых из своих героев переживать трагические коллизии, расширяет их исторический и психологический опыт и даже доводит до полного душевного разлада. Такова судьба Морено, познавшего камеру смертников; старого Альвеара, сын которого ослеп в бою; капитана Эрнандеса, столкнувшегося с низостью, названной «объективной необходимостью» в политике. «Люди с трудом могут поверить в низость тех, с кем они вместе сражаются», — замечает Скали.

Особое значение в романе приобретает в этой связи трагическая судьба Мигеля де Унамуно, реальные обстоятельства которой приводятся на многих страницах романа. «Этическая оппозиция» великого испанского писателя призвана оттенить «ангажированность» героев Мальро, а само название романа — «Надежда» — контрастирует с «отчаянием» — понятием, которым Унамуно определил исток разрушительной стихии испанской революции. Вот почему войне в романе Мальро предстает и как война идеологическая, в ходе которой постоянно ощущается преисполненная драматизма связь политики с моралью.