Надежда

Если в романах Мальро о китайской революции еще трудно увидеть живой Китай, его крестьян, рабочих и солдат, то «Надежда» передает глубоко национальный — испанский — и в то же время интернациональный характер войны. Испанский народ живет в романе и в своей массе, и в его отдельных представителях, таких как Ларго Кабальеро, Д. Ибаррури, М. де Унамуно и др., и в вымышленных персонажах. С первых же строк автор погружает читателей в трагедию анархистов Барселоны, пожарников Мадрида, бойцов, идущих на приступ Алькасара, гражданской гвардии Хименеса, солдат Мануэля, летчиков Маньена. Стремительно сменяющие друг друга сцены строятся в романе вокруг двух фабульных стержней — действий эскадрильи Маньена и создания народной армии (линии Мануэля). Книга написана от третьего лица, действия в ней показаны через восприятие персонажей — их около тридцати. Главные, выделяющиеся характерными силуэтами, — испанцы (за исключением француза Маньена и итальянца Скали), и хотя об их личной жизни мы знаем мало, Мальро удалось создать незабываемые литературные образы, живые не столько своим индивидуальным психологическим измерением, сколько своей укорененностью в испанских и, как ощущали современники, общечеловеческих проблемах. Эти проблемы определили основные темы романа: справедливый характер антифашистской войны, трудное формирование республиканской армии и «мужественное братство» республиканцев, питающее «надежду».

Ключевое понятие Мальро-антифашиста — «братство» — противопоставлено в романе «унижению», на которое обрекает миллионы испанцев старый порядок. Мотив извечной нищеты людского удела, метафизической тревоги, звучавший как один из сильнейших в первых романах Мальро, в «Надежде» уступает место героике коллективного действия в больших и малых эпизодах войны и одновременно напряженной мысли о необходимости эффективно действовать, оставаясь верным своим убеждениям.

«Есть справедливые войны, — говорит руководитель республиканской разведки Гарсиа, — как наша сейчас», и в этой мысли заключается одна из важнейших тем романа. Сто восемьдесят пять (из двухсот!) генералов с благословения церкви подняли мятеж против законно избранного правительства; их всячески поддерживают режимы Муссолини и Гитлера. Мальро показывает, как неразрывно сопротивление испанского народа путчистам связано с его стремлением к революционным изменениям в стране — праву на труд, образование, человеческое достоинство. Летчик Маньен видит, что неграмотные крестьяне яростно сражаются с охотничьими ружьями в руках, чтобы отстоять свое право на землю, — первое условие их достоинства. «Я хочу, чтобы люди знали, ради чего они работают», — говорит Маньен. Старый виноградарь Барка никогда не мог смириться с презрительным отношением помещиков к крестьянам, с тем унизительным положением, при котором крестьяне обязаны выказывать почтение своим хозяевам. В госпитале, страдая от полученных ранений, он тем не менее уверен в своей правоте, только «братство», считает он, может противостоять «унижению». Ученый-этнограф Гарсиа надел военную форму не потому, что ждет от народного фронта «самого благородного правительства», а потому, что хочет, чтобы «изменились условия жизни испанских крестьян».

Коммунист Рамос убежден, что в любой местности, занятой Франко, восстанавливаются еще более тяжкие формы гнета — вот почему простой люд сражается. Писатель-католик Гернико, наблюдая за женщинами, которые после штурма казарм Ла-Монтанья сдают свою кровь для раненых республиканцев, видит «народ Испании» и понимает, что эта война, «что бы там ни было» — его война, и решает оставаться всегда там, где испанский народ.

Мальро не упрощает вопроса. Республиканцы ведут справедливую войну, но насколько она разумна? Может быть, худший компромисс с националистами предпочтительнее сотен тысяч жертв и бесчисленных страданий при победе любой ценой, тем более при возможном, несмотря на героические усилия, военном поражении республиканцев?

Не раз персонажей романа поражает пронзительное и понятное читателям чувство: чего стоят слова, произведения искусства, самые высокие идеи при виде растерзанных тел и чудовищных ран? В финале романа Гарсиа даже предвидит возможность того, что Франко в конце концов будет вынужден пойти на определенные уступки в социальной политике, чтобы избежать бесконечной герильи. «Что меня больше всего беспокоит, — говорит он, — так это видеть, как много на любой войне каждый берет у своего врага, хочет он того или нет». Не направить ли усилия на самоусовершенствование? Старый и мудрый Альвеар после страшного ранения сына замкнулся в своем горе и утратил надежду. «Если бы каждый, — говорит он, — направил на себя треть усилий, которые он затрачивает сегодня, чтобы создать желаемое правительство, в Испании стало бы возможно жить».