Нада

— Злосчастен день, когда я послушался тебя и спас твоего ребенка. Видишь, каковы последствия этого. Погиб весь мой род, умерла Мать Небес, все умерли, а меня самого пытали огнем! — Я показал Балеке свою обгоревшую руку.

— Ах, Мбопа, я бы меньше горевала, если бы знала, что сын мой, Умслопогас, жив! Да и меня ведь не пощадят. Скоро я присоединюсь к остальным. Чака уже обрек меня на смерть, ее только отложили. Он играет со мной, как леопард с раненой ланью. Впрочем, я даже рада умереть, так я скорее найду своего сына!

— А если юноша жив, Балека, что тогда?

— Что ты сказал? — вскрикнула она, дико сверкнув глазами и бросаясь ко мне. — Повтори свои слова, Мбопа, о, повтори их! Я готова тысячу раз умереть, лишь бы Умслопогас остался в живых!

— Верного я ничего не знаю, но прошлую ночь мне приснился сон! — И я рассказал ей про видение и про то, что перед тем случилось.

Она внимала мне, как внимают королю, решающему вопрос жизни и смерти.

— Сон твой вещий, Мбопа, — сказала она наконец, — ты всегда был странным человеком и обладал даром ясновидения. Чует мое сердце, что Умслопогас жив!

— Велика любовь твоя, женщина, и она — причина наших горестей. Будущее покажет, что мы напрасно пострадали, злой рок тяготеет над нами. Что делать теперь — бежать или оставаться здесь, выжидая перемены судьбы?

— Оставайся на месте, Мбопа! Слушай, что надумал король. Он, всегда бесстрашный, теперь боится, как бы убийство матери не навлекло на него гнев народа. Поэтому он должен рассказывать, что не он убил ее, а она погибла в огне, навлеченном колдовством на твой крааль. Никто не поверит этой лжи, но возражать не посмеют. Он устроит, как говорил тебе, вынюхивание, но совсем нового характера, так как он сам с тобой станет находить колдунов. Так он предаст смерти всех ненавидящих его за жестокость и за убийство матери. Ты же нужен ему, Мбопа, и тебя он сохранит…

Итак, не беги, а оставайся здесь, прославься, дождись великого мщения, о брат мой! Ах, Мбопа, разве нет в стране других принцев? А Дингаан и Мхлангана, а Мпанде? Разве братья короля не хотят царствовать, разве, просыпаясь по утрам, они не ощупывают себя, чтобы убедиться, живы ли еще, разве, засыпая по ночам, они уверены, что разбудит их на заре: ласки ли жен, лезвие ли королевского ассегая? Добейся их доверия, брат мой, очаруй сердца их, узнай их замыслы или открой им свой. Только таким путем ты доведешь Чаку до того порога, который переступили твои жены, который и я готовлюсь переступить!

Вот что уходя сказала мне Балека и была совершенно права. Мпанде ни на что не подбить, он жил тихо и больше молчал, как слабоумный. Но Дингаан и Мхлангана из другого теста, их при случае можно вооружить тем ассегаем, который разнесет по ветру мозги Чаки. Но время действовать еще не настало, чаша Чаки не заполнилась до краев.

Обдумав все это, я встал и пошел в крааль своего друга, где стал лечить обожженную руку. Пока я с ней возился, ко мне пришел посланный от короля.

Я предстал перед королем и припал к его ногам, называя его королевскими именами. Но он протянул руку и, подняв меня, ласково сказал:

— Встань, Мбопа, слуга мой, много перенес ты горя от колдовства твоих врагов. Я потерял мать, а ты — жен и детей. Плачьте же, наперсники мои, оплакивайте мою мать, плачьте над горем Мбопы, лишенного семьи через колдовство наших врагов!

Тогда приближенные громко завопили, а Чака сверкал на них очами.

— Слушай, Мбопа, — сказал король, когда вопли прекратились. — Никто не возвратит мне матери, но тебе я дам новых жен, и ты обретешь детей. Пойди, выбери себе шесть девушек из предназначенных королю. Также возьми из королевского скота лучших сто волов, созови королевских слуг и повели им выстроить тебе новый крааль — больше, красивее прежнего. Все это я даю тебе с радостью, Мбопа, тебя ждет еще большая милость, я разрешаю тебе месть.

В первый день новолуния я созову большой совет И-Бандла из всех зулусских племен. Твое родное племя э-лангени также будет тут. Мы все вместе станем оплакивать свои потери и тут же узнаем, кто виновник их. Иди теперь, Мбопа, иди. Идите и вы, мои приближенные, оставьте меня одного горевать по матери!

Так, отец мой, оправдались слова Балеки, так, благодаря коварной политике Чаки, я еще больше возвысился в стране. Я выбрал себе крупный скот, выбрал прекрасных жен, но это не доставило мне радости. Сердце мое высохло, радость, сила исчезли из него, погибли в огне Чакиной хижины, потонули в горе по тем, кого я раньше любил.

XII. Рассказ про Галази-Волка

Я расскажу тебе про участь Умслопогаса с той минуты, как львица схватила его, расскажу так, как узнал от него самого много лет спустя.

Львица, отскочив, побежала, держа в зубах Умслопогаса. Он попробовал вырваться, но та так больно укусила его, что юноша уже не двигался в ее пасти и только, оглядываясь, мог видеть, как Нада отбежала от колючей изгороди и громко кричала: «Спасите его!» Он видел ее лицо, слышал крик, потом перестал что-либо видеть или слышать.