Над строками Нового Завета

Пилат, конечно, знает из мифологии, хотя, разумеется, в это не верит, что боги иногда спускаются с Олимпа и появляются среди людей, как Зевс и Гермес во времена Филемона и Бавкиды. В Деяниях апостолов описывается случай, когда Варнаву и Павла, исцеливших несчастного хромого, приняли за языческих богов – Зевса и Гермеса и даже хотели принести им жертву. Тогда апостолы «разодрали свои одежды и, бросившись в народ», закричали: «…мы – подобные вам человеки и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу живому…» (Деян 14: 15). Пилат – человек не злой, он не хочет пролития крови невинного, и в то же время суеверный, как все римляне, он чего-то побаивается. Но иудеи кричат: «Распни, распни Его!» Евангелия от Матфея, от Марка и от Луки сообщают, что этот крик побеждает: «и превозмог крик их и первосвященников» (Лк 23: 23).

Но в это не очень верится. Пилат – чиновник, он настоящий профессионал и крику толпы просто так не уступит. Вероятно, Марк и Матфей чего-то не видят. Кое-что из того, чего не видят они, видит евангелист Лука. И кое-что в состоянии увидеть мы, читая Евангелия от Матфея и от Марка. Когда иудеи обсуждают в синедрионе – (сангедри́н) – вопрос об Иисусе, Он обвиняется ими в том, что называет Себя Мессией или Христом, в том, что Он богохульствует и кощунствует, объявляя Себя Сыном Божиим, и т. д. Но, говоря об Иисусе Пилату, они обвиняют Его в совершенно другом преступлении: Он называет Себя Царем.

Пилата, разумеется, не волнуют религиозные разногласия на той территории, которая вверена ему сенатом и принцепсом (императором). Его задача – сохранить на ней общественный порядок, и больше ничего. Он должен наказывать уголовных преступников и, главное, не допускать появления на этой территории новоявленных царьков и правителей. С этим ему положено бороться, и именно поэтому обвинители Иисуса говорят Пилату: «Он называет Себя Царем». Это видно уже из Евангелия от Матфея и Евангелия от Марка. Подробнее об этом говорится в Евангелии от Луки: «И начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Лк 23: 2; курсив мой – Г.Ч.).

Это уже corpus delicti, или состав преступления, поэтому теперь Пилат просто не может не наказать Иисуса. В Евангелии от Иоанна эта тема становится главной. Говоря с Пилатом, первосвященники и старцы всё время подчеркивают одно и то же: «Он называет Себя Царем» – и таким образом переводят дело Иисуса из плоскости религиозной в чисто политическую.

Пилат, однако, не так прост, чтобы поверить им на слово. Он расследует дело, устанавливает невиновность Иисуса и говорит первосвященникам и начальникам: «Вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины» (Ин 19: 4). В Евангелии от Луки Пилат трижды говорит об этом, подчеркивая, что «ничего достойного смерти не нашел в Нем» (Лк 23: 22).

И тем не менее в какой-то момент он вынужден полностью отступить от своей позиции и приговорить Его к смерти. Очень важно понять, когда же наступает этот момент. Синоптики об этом почти ничего не знают, зато достаточно полная информация об этом находится в Евангелии от Иоанна.

«…Пилат искал отпустить Его, иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин 19: 12).

И дальше на вопрос Пилата, обращенный к ним: «Царя ли вашего распну?» – они кричат: «…нет у нас царя кроме кесаря» (Ин 19: 15).

Этим и только этим они ставят точку в процессе над Иисусом. Известно, что римские чиновники, в общем-то, ничего не боялись: ни того, что их уличат во взяткобрательстве, ни того, что их обвинят в нарушении закона. Они были достаточно хорошо профессионально подготовлены и поэтому, чиня беззакония, обычно не допускали промахов, на которых можно было попасться. Римский чиновник безумно боялся только одного: что его обвинят в каких-то личных претензиях к принцепсу, то есть к Цезарю. Все тоталитарные государства в этом очень похожи. Самое страшное здесь – задеть персону императора, персону «главного»; всё остальное сходит с рук. И именно в эту плоскость переводят дело Иисуса первосвященники.

У Августа был друг Корнелий Галл, с которым они вместе учились в школе. Август стал императором, а Корнелий Галл – блестящим поэтом. Овидий считал его своим главным учителем и предшественником, ему подражал Проперций, знаменитый поэт, которым восхищался Гёте. Все необычайно ценили стихи Корнелия Галла – римские писатели, теоретики красноречия, например, Квинтилиан. При этом до нас его произведения не дошли. Чем это объяснить?