Начинаем жить

У Сани отлегло от сердца. «Всего-то и дел! Не поладили. Ну и к лучшему. Вера, видно, еще в Посаде Севину судьбу решила, потому и собралась опять на старом месте поселиться. Поняла, что не место ей в мастерской, у Севы под боком». Про себя Саня одобрил Верино решение и веско сказал:

— А меня очень радует, что Вера может далеко не все, — и бросил многозначительный взгляд на Севу.

Но Сева на него не смотрел. Сидел недовольный, нахмуренный. Переживал.

«Сейчас мы тебя развеселим! — с внезапным озорством подумал Саня. — Сейчас ты у нас вмиг забудешь, какая Вера. Сейчас ты у нас сам чертом на сковороде завертишься!»

Он взглянул на Виктора, тот допил кофе и повернул голову к стене, приглядываясь к рисункам.

— Ну-с, молодой человек, — окликнул его Саня с торжественностью конферансье, объявляющего гвоздь программы — выкладывайте на стол, что принесли!

— Да, да, — обратился к Виктору и Сева. — Давайте посмотрим, на что вы способны.

— При чем тут способности? — заговорил, сразу напрягшись, Виктор. — Я же племянник…

— По родственным связям я не специалист, — сразу посуровев, заявил Всеволод Андреевич и обратился к Сане: — Мне кажется, Александр Павлович, вы ошиблись адресом, я же не директор художественного училища.

— Погоди, Сева! Какое училище? Тут совсем другая история, — заторопился Саня. — Потрясающая. Необыкновенная! Виктор — внучатый племянник…

И он принялся рассказывать про Бережкова, про Ниццу, про Тамбов и при этом уже вынимал рисунки из папки и раскладывал их на столе. Сева слушал с любопытством. Ничего не скажешь, красочная история. Вспомнил он и Батиста Прюно, живописный такой старичок, русские слова в разговор вставлял. Они, помнится, даже выпили тогда по рюмочке. Взгляд Севы привлек небольшой пейзажик — набережная, море, ничего особенного, а хорош!

— Так, значит, племянник? Внучатый? Ну и прекрасно, — заключил он, окидывая острым взглядом ушастого молодого человека. Череп ему очень понравился. И уши. Выразительные хрящики, ничего не скажешь. — Ну что ж, давайте смотреть, — предложил он, потирая руки.

Александр Павлович тоже потер руки: он-то знал, что в папке есть на что посмотреть. Разложив несколько акварелей, он не достал главного сокровища, оставил его под спудом, под прикрытием, оно должно появиться неожиданно, как подарок — последним, чтобы сразу не затмить собой всех других.

Сева смотрел картинки с аппетитом. Славные, очень даже славные. Живые, талантливые. А вот эта не просто славная, а всерьез хороша! Эту марину можно было бы и у себя повесить — столько в ней жаркого южного солнца и покоя, а как не хватает того и другого в городе. И портрет пером отличный. Сева был особенно чувствителен к выразительному штриху.

Подпись на рисунках была всюду одна и та же, не слишком понятный росчерк. Поди его расшифруй. Севе эта подпись, во всяком случае, ничего не говорила.

Виктор следил за Севой, полуоткрыв рот, и ерзал на месте.

— Вы хотите что-то сказать, молодой человек? — обратился к нему Сева.

— Нет, ничего, — ответил тот, — вы смотрите, я тоже.

— Ну да, я — на рисунки, вы — на меня, — улыбнулся Сева. Он мог понять молодого человека — как не залюбоваться вальяжным красавцем художником с благородным профилем, он и сам любовался бы, было б побольше времени.

— А что вы, собственно, вообще от меня хотите? — задал он новый вопрос, отложив портрет и берясь за следующий лист с пейзажем.

— Ну-у… — начал Витя.

— Нет, Сева, ты сперва досмотри, — вклинился в разговор Саня, — а потом уж мы будем обсуждать возникшие проблемы. Там ведь в папке еще кое-что осталось.

Сева кивнул и продолжал просмотр — собака, карандашный набросок, мужской портрет, тоже карандашом, еще набросочек. Стоп! Стоп! А это что такое? Он взял листок в руки. Поднес к глазам, отстранил от глаз.

— Вот именно, — сказал Саня. — Теперь понял?

Сева смотрел на рисунок довольно долго, потом посмотрел на племянника.

— И что же вы с этим рисунком намереваетесь делать, Виктор? — спросил он.

— Ну-у… — снова начал тот.

— Понимаешь, Сева, в том-то и проблема, — тут же снова вступил в беседу Александр Павлович. — Вернее, не одна, а много проблем. С одной стороны, Виктор — сирота, не устроен, и, как ты сам понимаешь, деньги ему не помешают. А Матисс, я так думаю, стоит бешеных денег. На него можно квартиру купить. И не только.

Виктор опять сидел с полуоткрытым ртом, впившись глазами в Севу, словно спрашивая, можно на Матисса квартиру купить или нельзя.

— Но с другой стороны, — продолжал Саня, — отдать Матисса в частные руки, а не в музей — преступление, так ведь? А с третьей стороны, музеи у нас бедные-пребедные. Вот какая у нас закавыка. Теперь послушаем, что ты скажешь?

По четкому изложению Александром Павловичем всех проблем чувствовалось, что они с Витей уже не раз их обсуждали: слова текли по-готовому, и, судя по всему, решение сирота Витя уже принял. Он хотел Матисса продать. Так что обсуждать было нечего.

Сева разом поскучнел.

— С этим, ребята, не ко мне. Я же не коммерсант, ничего в купле-продаже не смыслю.