Начать сначала

Дина Барнет сидела, подобрав под себя ноги, на большом диване Джейн, у открытого окна, с таким видом, как если бы ожидала появления фотографа, или интервьюера, или будущего любовника. Очень красивая яркая молодая женщина в самом цвету, и Роберт подумал, что ни один фотограф не сумеет воздать ей должное. Золотисто-каштановые волосы и светло-зеленые глаза, кожа как абрикос и сложена как богиня. Она была в коротеньком зеленом, под цвет глаз, платье-«рубашке»; как видно, фасон выбирался с расчетом как можно эффектнее продемонстрировать гладкие, округлые руки и невероятной длины ноги. На запястьях позвякивали золотые браслеты, в ушах поблескивали сквозь пышные волосы золотые серьги в виде больших колец. Зубы были белые и ровные, ресницы длинные и черные как сажа. Трудно было поверить, что она начинала свой жизненный путь в Барнсли.

— Здравствуйте, — сказал Роберт. Они обменялись рукопожатием. — Только что читал о вас в вечерней газете.

— Фотографии там просто ужасны, не правда ли? — Она еще не совсем избавилась от мягкого йоркширского выговора. — Выгляжу как какая-то несчастная барменша или официантка. Но все-таки дали заметочку; все лучше, чем ничего.

Она улыбнулась ему чарующей улыбкой, и польщенный Роберт откликнулся на ее приветливый тон и присел на другой конец дивана.

— Вообще-то, я сегодня не должна была приезжать к Джейн — она декорирует мою квартиру, но мне на глаза попался американский журнал со сказочной ванной комнатой, и я решила после репетиции привезти его и показать Джейн.

— Как идут репетиции?

— О, необычайно интересно.

— А про что пьеса?

— Ну, это…

Тут из кухни вышла Джейн, и рассказ не успел начаться.

— Дина, хотите что-нибудь выпить? Дело в том, что мы с Робертом должны уходить… Но выпить успеем.

— Ах, спасибо. Если, и правда, есть время, я бы выпила пива.

— А ты, Роберт?

— Пиво — это неплохо. Пожалуй, и мне тоже пива…

— Вот и прекрасно. Наливаю. — Джейн откупорила бутылку и ловко, без пенной шапки, наполнила стакан. — Между прочим, Дина, Роберт занимается искусством, он работает в Галерее Бернстайна, на Кент-стрит.

— О, правда? — Мисс Барнет широко раскрыла глаза и изобразила на лице необычайную заинтересованность. — Вы продаете картины и антиквариат?..

— Пожалуй, что так…

Джейн придвинула к дивану маленький столик и поставила стакан.

— Роберт очень влиятельный человек, Дина, — сказала она. — И все время в разъездах — то он в Париже, то в Риме, и дела у него идут очень успешно, не правда ли, Роберт? — Джейн вернулась к подносу с напитками. — Дина, вы должны попросить его помочь вам приобрести картину для новой квартиры. Хорошо бы повесить над камином что-нибудь из современной живописи; к тому же, как знать, может быть, это окажется и неплохим вложением капитала. Будет что продать, когда для вас не найдется хорошей роли.

— Ах, что вы такое говорите! Я ведь еще только в самом начале карьеры! К тому же, картины — это ведь очень дорого?

— Но не так дорого, как американская ванная.

Дина обворожительно улыбнулась.

— Но мне всегда казалось, что ванная комната — это очень важно.

Джейн налила еще два стакана пива, протянула один Роберту, затем села в кресло напротив дивана.

— Что ж, ваша квартира, милочка, вам и решать.

В голосе у нее появился легкий холодок. Роберт поспешно заговорил:

— Вы так и не рассказали мне, о чем эта новая пьеса… «Стеклянная дверь». Когда состоится премьера?

— В среду. На этой неделе. В театре на Риджент-стрит.

— Джейн, мы обязательно должны успеть купить билеты.

— Да, конечно, — сказала Джейн.

— Как подумаю о премьере, мне становится плохо, — сказала Дина. — Понимаете, это мой первый выход на большую сцену, и не будь Мейо гениальным режиссером, меня бы выставили вон в первую же неделю.

— Но вы так и не рассказали, о чем же пьеса?

— О, это… ну, право, не знаю… Это о молодом человеке из простой рабочей семьи. Он пишет книгу, и книга становится бестселлером, а он становится вроде бы знаменитостью — он уже и на телевидении и все такое прочее. А затем он связывается с киношниками и все богатеет и богатеет и становится все отвратительнее и отвратительнее, пьет, меняет одну за другой любовниц — в общем, живет в полное удовольствие. А в конце, конечно, все это рушится, как карточный домик, и кончает он там, где начинал — в материнском доме, на кухне, сидя перед своей старой машинкой с чистым листом бумаги. Я понимаю, может быть, довольно избитый сюжет, но жизненный и трогательный, и язык очень современный.

— Вам кажется, она пойдет?

— Просто не представляю, что она может провалиться. Но, конечно, у меня к ней особое отношение.

— А кого играете вы?

— А-а, я всего лишь одна из многочисленных девиц. Правда, отличаюсь от них, потому что беременна.

— Очаровательно, — пробормотала себе под нос Джейн.

— Но ничего отталкивающего, грязного там нет. Ни чуточки, — заверила ее Дина. — Когда я первый раз прочла пьесу, то не знала, смеяться мне или плакать. Просто жизнь как она есть, так я считаю.