Начать сначала

Прошло уже полтора месяца с тех пор, как он в поисках Эммы Литтон посетил Брукфорд, а от нее не было ни слова. Поговорив с Маркусом и Хелен, он написал Бену о том, что Эмма в Брукфорде, с Кристофером Феррисом, которого повстречала в Париже. Что она работает в местном театре. Что она здорова. И все, больше он ничего не написал. К удивлению Роберта, Бен поблагодарил его за письмо, правда, не непосредственно его, а в приписке к письму Маркусу. Письмо было чисто деловое, отпечатанное на машинке на красивом бланке Мемориального музея изящных искусств имени Райана. Ретроспективная выставка Бена Литтона закончилась. Она имела громкий успех. Теперь в музее новая экспозиция — посмертная выставка рисунков пуэрториканского гениального художника, который ужасно бедствовал и недавно умер на чердаке в Гринвич-Вилледже. Они с Мелиссой воспользовались предлогом и съездили в Мексику. Он намеревается снова взяться за работу. Когда возвратится в Лондон, не знает. «Остаюсь преданным тебе Беном». А ниже, под подписью, неразборчивым почерком самого Бена было приписано:

«Получил письмо от Р.Морроу. Пожалуйста, поблагодари его от меня. Эмма всегда очень нежно относилась к Кристоферу. Надеюсь лишь, что он наконец научился хорошим манерам».

Маркус показал эту приписку Роберту.

— Не знаю, чего ты ожидал, — сухо сказал он, — но вот что получил.

Итак, история закончилась. Впервые Роберт полностью согласился со своей сестрой Хелен. Литтоны блистательны, непредсказуемы и обаятельны. Но отказываются следовать установленным нормам поведения и никогда не переменятся. Невозможные люди.

К своему удивлению, он легко забыл Эмму. Без всякого сожаления убрал ее из своей памяти, как убирают какой-нибудь сундук со старьем, задвигая его в темный угол на пыльном чердаке. И жизнь почти сразу же заполнила оставшуюся после ее ухода пустоту какими-то более стоящими делами.

В галерее редко выдавалась свободная минута. Весь день шел нескончаемый поток перспективных клиентов, иностранцев, жаждущих славы молодых художников с папками, набитыми умопомрачительными картинами. Не устроит ли Бернстайн их выставку? Не поддержит ли он новый талант? Ответ у Роберта был неизменным: «нет», но Маркус был добрый человек, и по твердо установленному правилу ни один молодой гений не возвращался в Глазго, или в Бристоль, или в Ньюкасл, или куда там еще без сытного обеда и денег на обратную дорогу в кармане заляпанных краской джинсов.

Роберт работал с удовольствием и неослабевающей энергией. Он просто не мог ничего не делать и все свое свободное время заполнял какими-то поездками, походами и развлечениями, в которых почти всегда принимала участие и Джейн Маршалл. То, что их рабочие часы не всегда совпадали, нисколько Роберту не мешало. Иногда он, возвращаясь из галереи, заезжал к Джейн, чтобы выпить чего-нибудь прохладительного, и заставал ее за работой — она, в фартуке, обшивала шнуром гардины или вычерчивала фестоны ламбрекена на миллиметровой бумаге. Иногда ее не было в городе, и тогда он заполнял вечер физическим трудом — копался в саду или стриг газон.

Однажды они с Джейн поехали на уик-энд в Бозем, где у брата Джейн был небольшой коттедж, и поставили катамаран на якорь на середине быстрого Харда. Все воскресенье они плавали. Дул крепкий бриз, ярко светило солнце, а в конце дня, опьяневшие от свежего воздуха, сонные, долго сидели в деревенском пабе, пили бочковое горькое пиво и играли в шаффлборд. [11] В Лондон возвращались поздно, опустив верх «альвиса». В небе над их головами ветер швырял в звезды клочки облаков.

Снова Хелен начала твердить ему: «Ты должен на ней жениться». Роберт, не реагируя на намеки, что он ведет себя не совсем порядочно, коротко отвечал: «Может, я так и сделаю».

— Но когда? Чего ты ждешь?

На это он не давал ответа, потому что сам не знал, когда. Он только знал, что еще не время что-то планировать, или решать, или начинать анализировать свои чувства к Джейн.

Вернулась Хелен с чаем, поставила поднос на столик.

— Около полудня звонил Маркус.

Маркусу пришлось еще раз поехать в Шотландию. Любитель виски, шотландский баронет, который так жаждал совершить бартерную сделку и получить куда более приятную замену на свои сокровища, был остановлен своим сыном, которому, вероятно, раньше или позже предстояло унаследовать фамильные ценности и который не хотел, чтобы они были проданы столь поспешно. И уж если продавать картины, то сын хотел получить в три раза больше той суммы, которую намеревался запросить его томимый жаждой отец. После бесконечных телефонных переговоров, на которые Маркус потратил уйму денег, он все же решил совершить еще одну поездку к северной границе. Бизнес всегда должен быть на первом месте, он важнее личного комфорта и преферанса, и ради того, чтобы заполучить эти картины, Маркус готов был спать в сырой постели в ледяной комнате и есть ужасающее жаркое.

— Как идут дела?