Начать сначала

Кристо открыл дверь и прошел вперед, включил холодный верхний свет — других ламп в квартире не было. Джонни начал было мастерить настольные лампы из двух бутылок из-под кьянти, но только купил адаптеры и узорчатые абажуры — дальше дело не пошло. Квартира была спланирована неудачно, как видно, строилась наспех, и помещение это изначально предполагалось для кухонь, кладовых и прачечных. Из капитальной стены был вынут слой старой кладки и в образовавшуюся нишу встроили полки; никто не удосужился их хотя бы окрасить. На них складывали все: книги, ботинки, пьесы, сигареты, письма; тут же лежала стопка старых журналов. Посередине стояла накрытая ораньжевой шторой софа, судя по всему, она служила и кроватью, и лежал ряд жидких подушек. Пара шатких кухонных стульев и складной стол дополняли обстановку; плиточный пол был частично застлан старым вытертым и выцветшим ковром. Стены были выкрашены белой краской, но на них проступили пятна сырости и у афиши боя быков, прикрепленной к стене, начали отгибаться уголки. Пахло мышами и гнилью, и даже в этот жаркий летний вечер духота казалась липкой, как в пещере.

Кристо бросил пьесу на стол и пошел открыть окно, снаружи которого была железная решетка, как в тюрьме.

— Впустим немного воздуха. Из-за кошек приходится держать окна закрытыми, не то они тут же влезают. Что предпочтете пить? Пиво?.. Если только Джонни все не вылакал… Или кофе? Эмма, у нас есть кофе?

— Растворимый. Другой я не покупаю — не в чем сварить. Садитесь, пожалуйста… садитесь на кровать. Куда угодно. Вот сигареты…

Она нашла полупустую пачку, пустила ее по кругу и, пока Роберт передавал зажигалку, поискала пепельницу. Не нашла и пошла на кухню за блюдцами. Раковина была полна грязных тарелок, и с минуту Эмма соображала, когда это они ими пользовались и когда сама она была здесь в последний раз. Напрягшись, вспомнила: сегодня утром; а ей казалось, что это утро было, по меньшей мере, три недели назад. Никогда еще день не был таким долгим, как сегодня. Сейчас уже пошел двенадцатый час пополуночи, а день все еще не кончился. Еще надо было накормить ужином Криса и Джонни, вскипятить чайник для кофе, найти открывалку.

Она отыскала два чистых блюдечка и отнесла в комнату. Кристо поставил пластинку. Без музыки он не мог существовать и даже разговаривал под музыку. Это были Элла Фицджеральд и Коул Портер.

Каждый раз, когда мы прощаемся,
Мне кажется, что я умираю…

Они обсуждали «Маргаритки на лужайке».

— Если вы смогли вдохнуть жизнь в такой текст, — говорила Кристоферу Джейн, — уверена, вы пойдете далеко. — Она смеялась. Эмма поставила чистую пепельницу, и Джейн посмотрела на нее. — Спасибо… Помочь вам?

— Нет-нет. Сейчас я принесу стаканы. Будете пить пиво или предпочитаете кофе?

— Кофе, если это не доставит вам хлопот.

— Нисколько… Я тоже выпью кофе.

Вернувшись на кухню, Эмма плотно притворила дверь, чтобы они не услышали звякание тарелок, надела фартук и поставила на горелку чайник. Газ всегда давал сильную вспышку, когда она его зажигала, и это очень ее пугало. Она достала поднос, чашки, блюдечки, банку с кофе, сахар; пиво лежало в ящике под раковиной. У ящика притаились черные тараканы — Джонни не вынес мусорное ведро. Она взяла его, чтобы отнести в контейнер для мусора, в этот момент дверь за ее спиной отворилась, Эмма повернулась и увидела Роберта Морроу.

Он смотрел на ведро.

— Куда вы это выносите?

Эмма смирилась.

— В мусорный контейнер. Рядом с дверью. В которую мы входили.

Роберт понес ведро по коридору, вид у него был довольно глупый. Эмма вернулась к раковине. Она была совершенно подавлена. Зачем он приехал! Ему тут не место — в Брукфорде, в театре, здесь, в их квартире! Она не хочет, чтобы он жалел ее. И, собственно, почему ее надо жалеть? Она с Кристофером, и это главное, а как они тут живут, Роберта совершенно не касается.

Она молила Бога, чтобы он со своей изысканной подругой уехал, пока не пришел Джонни Риггер.

Когда Роберт вернулся с пустым ведром, Эмма перетирала тарелки, делая вид, что очень занята.

— Спасибо. Я скоро закончу, — холодно бросила она ему, не оборачиваясь и надеясь, что он поймет намек и удалится.

Но это не помогло. Роберт притворил дверь, поставил ведро на место и, взяв Эмму за плечи, повернул к себе. Костюм на нем был будто только что отглаженный, голубая рубашка и темный галстук, а у Эммы в одной руке полотенце, в другой тарелка. Она заставила себя поднять глаза и встретить пытливый взгляд его серых глаз.

— Лучше бы вы не приезжали. Зачем вы приехали?

— Маркус беспокоится о вас. — Роберт взял полотенце и тарелку у нее из рук и сунул их назад, в раковину. — Почему вы не сообщили ему, где вы?

— Ну вот теперь вы и можете ему сообщить, не так ли? Роберт, мне еще много чего надо сделать, а в этой кухоньке двоим не поместиться.

— Да неужели? — Он улыбался. Потом сел на край стола, и теперь его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом. — Знаете, когда я увидел вас сегодня в театре, я вас не узнал. Почему вы отрезали волосы?