Начать сначала

Она скинула белый махровый халат на пол и стояла теперь в джинсах, натягивая через голову синий свитер.

— Я думала, они с Маркусом уже сделали все, что надо, когда были в Нью-Йорке в январе.

— И мы так думали. Но дело в том, что выставку спонсирует частное лицо.

— Я знаю, — сказала Эмма, оборачиваясь и высвобождая волосы из высокого воротника свитера. — Прочла в «Реалите». Миссис Кеннет Райан. Вдова богача, а Музей изящных искусств в Куинстауне — его мемориал. Видите, как хорошо я информирована. Полагаю, вас это впечатляет.

— Но миссис Кеннет Райан хочет устроить «закрытый просмотр» для важных персон.

— Отчего же она раньше не сказала?

— Ее не было в Нью-Йорке. Она загорала. То ли в Нассау, то ли на Багамах, то ли в Палм-Бич. А может, где-то еще. Они с ней не встречались. Общались только с куратором музея.

— И теперь миссис Райан хочет, чтобы Бен Литтон снова приехал в Нью-Йорк только для того, чтобы она устроила небольшой фуршет с шампанским и продемонстрировала Бена в качестве трофея всем своим влиятельным друзьям. Меня от всего этого просто тошнит.

— Она не просто решила, Эмма. Она приехала, чтобы убедить его поехать.

— Вы хотите сказать — она приехала в Англию?

— Я хочу сказать, что она приехала в Англию, явилась в нашу галерею и приехала в Порткеррис. Вчера, со мной и Маркусом, и в настоящий момент сидит в баре отеля, пьет холодный мартини и ждет всех нас на ланч.

— Ясно. Но лично я не пойду.

— Вы должны пойти. Приглашены мы все. — Роберт взглянул на часы. — Мы опаздываем. Пожалуйста, поторопитесь.

— Бен знает о «закрытом приеме»?

— Думаю, да. Маркус должен был ему сообщить.

Эмма подобрала с пола коричневую парусиновую робу и стала надевать поверх свитера. Когда голова ее показалась в горловине, она сказала:

— Бен может не захотеть поехать.

— Вы хотите сказать — вы не хотите, чтобы он поехал?

— Я хочу сказать, что сейчас он осел здесь. Он не бездельничает, его никуда не тянет, он даже не очень пьет. Он работает как в молодости, и то, что он пишет, — это что-то новое, свежее, что-то очень хорошее. Бену шестьдесят, вы знаете. Глядя на него, не скажешь, но ему почти что шестьдесят. Это прыгание по всему свету, быть может, уже не стимулирует его, а просто опустошает. Ведь такое возможно? — Она подошла к софе, села, глядя на Роберта. Лицо ее было серьезно. — Пожалуйста, если он не захочет ехать, не настаивайте.

Роберт все еще держал в руке китайское яйцо и напряженно в него вглядывался, как будто в сине-зеленых переливах каким-то чудесным образом мог открыться ответ на все проблемы. Затем осторожно положил яйцо обратно в стеклянную чашу, к его собратьям.

— Вы так об этом говорите, будто это что-то очень важное, будто он возвращается в Штаты снова преподавать там, будто он там пробудет годы. Но это не так. Это всего лишь светский прием. Все, что от него требуется, — пробыть там несколько дней. — Эмма открыла было рот, чтобы возразить, но он не дал ей заговорить. — И вы не должны забывать, что эта выставка очень почетна для Бена. В нее вложены большие деньги, она потребовала большой организационной работы, и, быть может, самое малое, что он может сделать…

— Самое малое, что он может сделать, — раздраженно прервала Эмма, — это поехать и прохаживаться там, как дрессированная обезьяна, перед несколькими старыми, толстыми американцами. А самое ужасное то, что он это любит. Вот что я ненавижу — ему нравятся такие представления.

— Значит, ему это нравится. Значит, если он захочет, он поедет.

Эмма смолкла. Она сидела, глядя в пол, уголки рта опущены, как у обиженного ребенка. Роберт докурил сигарету, сунул окурок в пепельницу, поднялся и сказал уже более мягко:

— А теперь пойдемте, иначе мы опоздаем. Пальто у вас есть?

— Нет.

— А туфли? Туфли есть?

Она пошарила под софой и вытащила пару кожаных плетеных сандалий, встала и сунула в них ноги. Ноги были в песке, а парусиновая хламида заляпана белой краской.

— Не могу же я появиться в «Замке» в таком виде, — сказала она.

— Ерунда, — бодрым тоном сказал Роберт. — Постояльцам отеля будет о чем посудачить. Представляете, какое оживление вы внесете в их скучную жизнь!

— Но, может, мы еще успеем заехать в коттедж? У меня даже расчески с собой нет.

— Расческа в отеле найдется.

— Но…

— Увы, у нас нет ни минуты. Мы уже опоздали. Пойдемте!

Они вышли из мастерской, спустились вниз на солнечную улицу и направились к порту. После холодной мастерской воздух был совсем теплым, море сияло и стены домов, отражая это сияние, слепили снежной белизной.

5

Заходить в «Невод» Эмма не захотела.

— Я подожду здесь, — сказала она. — Сходите за ними.

— Ладно.