Наблюдатели

Мне стало страшно, я закричала, но мама – если это была она и почему-то превратилась в белую собачку – не слышала меня. Я побежала по кустам, царапаясь, потом остановилась, оглянулась. Белая собачка исчезла, но с той стороны, где она была, кто-то шел, большой, он громко трещал кустами… Я спряталась за пенек. И тут мимо меня прошел тот самый дяденька… Он был совершенно голый, и у него была белая попа, и он что-то искал в кустах, я подумала, что меня… Но, оказалось, он ищет свои плавки: они висели на ветке, он взял их, расправил и надел. В тот момент я и увидела, что внизу живота у него растут волосы, много волос. И еще что-то висело на ветке – черная тряпка, он и ее взял. Мне показалось, что это – мамин купальник… Меня пронзил страх: я подумала, что моей мамы больше нет в живых, и от нее осталась только черная тряпка, я побежала, вылетела на пляж, упала на песок, забилась… Но вскоре из кустов вышла мама, она была в своем черном купальнике, улыбалась, на ходу заплетала косу… Она подняла меня на руки и стала целовать, смеясь и плача одновременно. Почему-то она и смеялась, и плакала, и пахло у нее изо рта чем-то непонятным: какой-то сырой рыбой, показалось мне… И у меня от этого запаха закружилась голова. Много лет прошло, пока я сама впервые вдохнула этот головокружительный запах.

9

Троллейбус. Здесь повсюду царим мы: старики и старухи, льготники и инвалиды… Молодые, богатые ездят на маршрутке. У меня проездной, оплачиваемый администрацией института. Какая-то пожилая блядь смотрит на меня издали. Она лет на пять старше меня. Думает, что я как раз подходящая пара, и неплохо бы с ним… Как-нибудь вечерком… Чайку… Знала бы ты, сучара, сколько лет моей девочке, и что я вытворяю с ней…

У меня никогда не было автомобиля, и я не хотел его иметь. Вопрос материального положения, или, как принято сейчас формулировать, престижа никогда не волновал меня, а что касается экономии времени, то машина его вовсе не экономит, а наоборот. Правда, это только в моем специфическом случае.

Допустим, я добираюсь на работу около часа на общественном транспорте, десять минут на электричке плюс полчаса на метро, плюс две остановки на троллейбусе, а на машине тратил бы вдвое меньше, но в этот час, когда меня везут в утренней или вечерней толчее, я могу себе позволить делать то, что не мог бы делать за рулем: читать или размышлять. Иной раз я так глубоко задумаюсь, что проеду свою станцию. Хорош бы я был за рулем!

В итоге, пользуясь общественным транспортом, я не экономлю полчаса времени, а напротив – приобретаю целый час. Это, конечно, не мешает некоторым сослуживцам считать меня скрягой или чудаком.

10

Почему-то опять вспоминаю о моей девочке, и странная приходит мысль: вдруг Микров солгал, и моя дочка жива, живет где-то, несчастная уродица, кушает, перебирает погремушки… Может быть Микров, используя свои связи, регулярно ее посещает, смотрит на свое произведение со скорбной физиономией, в шляпе, качает головой…

Все могло быть иначе, у меня была бы дочка от другого мужчины: живая и здоровая…

Она бы пришла из школы, бросила на пол ранец, переодеваясь, всюду расшвыряла свои вещи, она непременно получила бы сегодня двойку по математике, и не было бы никаких слов, чтобы отругать ее за какую-то невинную шалость… С таким трудом пришлось бы заставлять ее делать уроки, убираться в комнате…

Я бы на цыпочках подходила к ее кроватке, чтобы проверить, спит ли она, перед тем, как заняться любовью с мужем, обзванивала ее подружек, когда моя девочка загуляется, ожидала ее первых месячных…

Поздно вечером мы бы лежали рядом, такие теплые, и я в который раз рассказала бы ей сказку про Герду и Кая. Как бы я лакомила ее, ласкала… Я бы наряжала ее, словно куколку, учила варить, гладить, шить – пусть и сама не умею – я бы посвятила ее во все наши женские тайны.

Я бы рассказала ей о жестоком мире мужчин и женщин, об опасностях, которые подстерегают женщину на каждом шагу. Я бы сказала ей, что мужчина настолько же отличается от женщины, как собака от кошки, и это только видимость, что мы существа одной породы, это только слышимость, что мы можем как-то договориться друг с другом.

11

Иду по липовой аллее – это самый приятный отрезок утреннего пути, самый последний, самый живописный. В июне липы цветут, и аллея становится ароматическим туннелем безумия, ведущим в туман самых отчаянных мечтаний. Почему-то запах цветущей липы всегда приглашает к путешествию, и ты думаешь о дальних странах, о молодости, о том, что еще не все потеряно в жизни.

Осенью под ногами шуршат липовые листья. Они ярко-желтые, пока держатся на ветвях, но, умерев, упав, становятся грязно-оранжевыми. Химия этого процесса основана на… М-да… Пигментация, растворение естественного красителя в щелочной среде дождевой воды – лишние, ненужные знания. Сейчас деревья голы и безлики настолько, что даже трудно идентифицировать их как вид.