Наблюдатель

Питер Филдер работал в полиции не первое десятилетие и давно научился не поддаваться эмоциям во время расследования – ненависти, отчаянию, безнадежности. В каком бы состоянии ни пребывал этот мир, он не должен был давить на психику инспектора, потому что в этом случае Филдеру пришлось бы бросить работу.

В общем и целом, до сих пор инспектору удавалось с собой справляться, но только не сейчас – в этом лесу и этом доме. Он надеялся, что все дело в Рождестве и что самообладание потеряно не навсегда.

– Сэр! – Оклик Кристи вернул инспектора к реальности.

– Да-да… – пробормотал он. – Я хотел еще раз взглянуть на ее студию.

Они поднялись по лестнице. Все еще ни единого намека на то, что расследование на верном пути. Кристи побывала в клинике, где Энн Уэстли работала три с половиной года назад, но не смогла найти ничего, что указывало бы на врачебную ошибку или небрежность, которая могла бы повлечь за собой скандал.

– Энн пользовалась огромной популярностью у маленьких пациентов, – сказал один из бывших коллег миссис Уэстли, совершенно потрясенный известием об убийстве. – И не только у них. Ее любили и родители, и сотрудники. Не припомню ни единого случая, когда бы ее в чем-то обвиняли.

– Может, это было до вас? – настаивала Кристи. – Энн Уэстли проработала в клинике больше тридцати лет.

– Насчет того, что было до меня, я, конечно, не так уверен, – согласился доктор. – Но если б что-то такое было, я наверняка знал бы об этом. Нет, честно говоря, не думаю…

Кристи внимательно просмотрела карточки пациентов – Киры Робертс среди них не было. Чтобы отбросить последние сомнения, позвонила Кире и спросила, не помнит ли она педиатра Энн Уэстли.

– Нет, – ответила Кира. – У нас был свой педиатр, который жил неподалеку от нашего дома. Ни к какой Энн Уэстли мама меня не водила.

– А ваши родители никогда не упоминали эту фамилию? Пусть вскользь, это могло быть самое мимолетное знакомство…

Кира долго копалась в памяти, но в конце концов дала вполне определенный и уверенный ответ:

– Нет. Мне жаль, сержант, но здесь я ничем не могу вам помочь. У моих родителей не было знакомых с такой фамилией.

Они прошли мимо ванной, где была убита Энн Уэстли. Инспектору прошлось отвернуться, несмотря на богатый профессиональный опыт. Мысль об ужасе, который пережила женщина в последние минуты, не давала ему покоя.

Студия на чердаке, под самой крышей, оказалась единственной светлой комнатой в доме, даже в тусклый декабрьский день. Стены были обшиты деревом, три больших мансардных окна выходили на юг. В разных местах стояло несколько мольбертов; на них, между ними, а также на полу и у стен висели, лежали и стояли готовые и незаконченные картины. Пахло краской и скипидаром. На двери висел халат в пятнах краски. Что касается полотен, в основном это были летние пейзажи и букеты цветов, написанные в светлых, сочных тонах.

– Жизнеутверждающая живопись, – сразу заметила Кристи. – Но не совсем в моем вкусе.

Инспектор задумчиво хмыкнул, переходя от картины к картине.

– Думаете, это что-нибудь даст? – спросила Кристи.

– Не знаю, – ответил инспектор. – Я всего лишь хочу поближе узнать Энн Уэстли. Картины – часть ее жизни. И они точно что-то о ней говорят, нужно только истолковать их правильно.

– Возможно, моя интерпретация покажется вам наивной, – сказала Кристи, – но если вы попросите меня описать Энн Уэстли по этим картинам, я скажу, что это была доброжелательная, счастливая женщина с гармоничным внутренним миром. Что, как мы знаем, не спасло ее от ужасной смерти.

Филдер остановился. Снял с мольберта покрывало и внимательно присмотрелся к картине под ним.

– Вот это, – сказал он, – не кажется таким веселым.

Кристи приблизилась. Да, работа и в самом деле не походила ни на что в этой студии. Черный фон и два световых конуса – лучи ламп или прожекторов. Резкие мазки, как будто художница в ярости замазывала что-то на холсте. Ни на одной другой картине ничего подобного не было. Всюду – покой и умиротворенность, во множестве тщательно и с любовью прописанных деталей.

Но Кристи подумала, что талант художницы в этом страстном полотне проявился, пожалуй, в большей степени, чем в цветочных летних пейзажах. Она недоумевала, что именно наделяет картину такой сильной энергетикой.

– И что это значит? Что скажете, сержант?

– Свет автомобильных фар в ночи, – не задумываясь ответила Кристи.

Инспектор кивнул и прищурился.

– То есть вам кажется, что вы смотрите прямо на источник света…

– На источник света? – не поняла Кристи. – Вы о чем?

– Ну… просто у меня такое впечатление, что это не тот свет, который видишь, когда машина слепит тебя фарами. Скорее… отражение, что ли.

– Возможно, – согласилась Кристи. – Но откуда это видно?

– Сам не знаю… Ну, к примеру, свет автомобильных фар, скользящий по стене.

– Я не понимаю, что…

– Я сам ничего не понимаю. Очень может быть, что это совершенно неважно. Но эта картина сильно отличается от остальных. И она была прикрыта, как будто Энн Уэстли сама избегала лишний раз на нее смотреть. Тем не менее она это нарисовала и, как мне кажется, довольно прочувствованно.