Наблюдатель

Джиллиан в панике схватилась за проволоку обеими руками. Проволока душила, грозя перерезать гортань. Джиллиан издала хриплый звук.

– Сиди тихо, – послышался за спиной спокойный голос Тары. – Иначе задушишь себя.

Джиллиан подчинилась, и давление немного ослабло. Глоток воздуха отозвался болью в горле. Тара так сильно дернула проволоку, что та глубоко впилась в кожу. Отпечаток не сойдет и за месяц. Если, конечно, у Джиллиан есть этот месяц…

Ее голова оказалась прижата к подголовнику сиденья. Пытаясь контролировать дыхание, Джиллиан мысленно обозвала себя дурой и идиоткой. Из того, что дверцы машины разблокировались при помощи пульта дистанционного управления, она сделала вывод, что в последний раз Тара запирала их, когда они сюда приехали. Тара не могла быть в машине, поскольку, чтобы открыть дверцы, нужен ключ. Вариант, что машина была открытой, Тара села в нее и заперлась изнутри, даже не пришел Джиллиан в голову. Она просто не видела такой возможности. Переутомленная голова туго соображала, и лишь заметив на заднем сиденье одеяло, Джиллиан насторожилась.

«Господи, какая же я дура…» – подумала она.

– Дура, дура, – вслух подтвердила Тара, словно прочитав ее мысли. – Но не вини себя, с кем не бывает.

Джиллиан начала кашлять, и боль из гортани распространилась на шею и плечи. Тара так затянула петлю, что Джиллиан мысленно распрощалась с головой.

– Ччтто… – прохрипела она.

– Лучше молчи, – посоветовала Тара, и Джиллиан услышала, как щелкнул складной нож.

Мгновение спустя она почувствовала холодное лезвие чуть пониже правого уха. Попробовала двинуться – и тут же в горло снова врезалась проволока. Джиллиан издала скулящий звук и вернулась в прежнее положение.

– Хорошая девочка, – похвалила Тара, – быстро схватываешь. Только не пытайся сопротивляться, будь умницей. Тебе меня не победить.

– Ччтт… – снова попыталась Джиллиан.

– «Ччтт… Ччтт»… – передразнила Тара и осторожно провела лезвием по мочке ее уха. – Ну, говори. Что ты хотела сказать?

Безнадежность, как свинец, лежала на сердце Джиллиан. Проиграть после такой борьбы… Но, несмотря на боль в горле, она еще была способна на членораздельную речь.

– Почему? – спросила Джиллиан. Голос звучал так, будто у нее воспалились миндалины. – Почему я?

– Почему ты? – переспросила Тара. – Мы столько раз об этом говорили, а ты до сих пор не можешь понять… Ты совершила ошибку, Джиллиан. Непростительную ошибку.

Джиллиан молчала, но в этот момент все поняла. Ошибка – так в понимании Тары выглядело повторение ее собственной истории.

– Джон, – процедила сквозь зубы Джиллиан.

Тара почти нежно коснулась ее лезвием ножа.

– Верно, Джон. Он был твоей ошибкой.

Джиллиан снова принялась кашлять.

– Я полагала, что он невиновен, – прохрипела она. – И твой коллега прокурор… разделял эту точку зрения.

Тара презрительно фыркнула.

– Ты знакома с моим коллегой? Тем, который вел дело Бёртона?

– Нет.

– А я – да. Он из тех, кого волнует только собственная карьера. Видишь ли, мы всегда делаем все возможное, чтобы защитить себя, прежде чем брать дело. Кому охота иметь разборки с проигравшей в суде стороной? Но никто не может быть уверен на все сто процентов. Мы не знаем, что может прийти в голову адвокату обвиняемого. Каких свидетелей он может вызвать, какие непредсказуемые повороты примет после этого дело… Наконец, что решит судья. Мы всегда рискуем. Кто-то склонен к риску больше, кто-то меньше. Бёртону повезло. Парень, на чей стол легло его дело, известен тем, что очень хорошо защищает себя. И реже любого из нас предъявляет обвинение. Признание как минимум – вот что нужно, чтобы он решился на такой шаг. А в деле Бёртона действительно много неясного. И там ничего не сказано насчет того, что обвинение не было предъявлено. Пусть даже таким добрым прокурором, понимаешь?

– Но…

– Что «но»? Хочешь сказать, что ты этого не знала? Но у тебя дочь, беззащитный ребенок… А ты встречаешься с мужчиной, который уже находился под следствием за сексуальное преступление. Ты рискуешь дочерью только потому, что больше не выносишь мужа и не можешь без мужчины. Ты играешь с психическим и физическим здоровьем своего ребенка; по-твоему, это нормально?

– Но я…

– «Я», да… Ты думаешь только о себе. Ты была увлечена Бёртоном и отмахнулась от всего остального. Он ничего плохого не сделал! Невинный агнец! Такое поведение простительно женщине, которая отвечает только за себя и ни за кого больше. Но у тебя Бекки! Вот я и решила ее спасти. Потому что не хочу, чтобы она повторила мою судьбу.

Джиллиан закашлялась. Голос пришел в норму, но тело горело.

– И ты знала об этом еще до Рождества? – спросила она Тару.

Джиллиан рассказала Таре историю Джона сразу после Нового года, но первую попытку убить бывшую подругу Тара предприняла еще накануне Рождества, когда застрелила ни в чем не повинного Тома.

Это было тем более ужасно, что никто ничего не заподозрил. Следствие развивалось в каком угодно направлении, но на прокурора не пало ни малейшего подозрения. Поэтому Тара без помех продолжала изливать свою ненависть и жажду мести.