Читаем Наблюдатель полностью

Наблюдатель

«Мы его вытащили,» – голос из ниоткуда, возникающий прямо в мозгу. Боль. Невыносимая боль, что нет сил закричать… Отрезанные уши, обожжённые руки, кастрированные фаллосы, Босх на стене, лезущей в глаза, головы, насаженные на пики.

«Где я?»

«На фабрике,» – каждый звук голоса бьёт с ужасающей силой в лоб.

«Что со мной?»

«Вам нужна реконструкция и мелкий ремонт…»

«Говорите потише…»

«Что?» – раскат грома.

«Говорите потише…»

Всё расплывается, несётся куда-то в сторону, я вижу только тело на белом столе, раскрашенном странными ярко-красными пятнами…

«Чёрт, мы его опять теряем!» – бесчисленное множество голосов сплетается в канонаду разрывов… Тишина. Словно выключили магнитофон. Музыка. Хор. Звуки. Система звуков нисходящая с недосягаемых вершин… Музыка вибрирует, проникает в меня, я начинаю биться в такт внешнему пульсу… Я чувствую движение вокруг, нет, это я сам начинаю двигаться, а всё на самом деле остаётся на месте, я несусь через построения непонятной гармонии, через толщу бесчисленных звуков… Всё быстрее и быстрее; музыка разрешается невообразимым аккордом, который начинает нестись за мной вослед… Он звучал всегда и будет звучать вечно. Он пронизывает мой мозг миллиардами острых иголок; я слышу его во всех диапазонах – от запредельных дискантов, до утробных басов, каждое колебание, каждый обертон… Я – пустота, определённая из вне неким полем, голубым сиянием искр…

«…Боже, как ты меня напугал!» – она сидит на казенном стуле с инвентарным номером 220870 у изголовья моей постели… Серая комната…

«Здесь пахнет смертью.»

«Что?» – она недоумённо смотрит на меня.

«Здесь пахнет смертью… Я умер?»

«Нет, ты жив. Всё будет хорошо, ты поправишься…»

«Откуда эти звуки?»

«Какие звуки?»

«Слышишь?»

«Это радио.»

«Что передают?»

«Баха.»

…Вселенная в кружке с бразильским кофе: при рождении она движется, несётся во всеобщем круговороте, но вот её кружение замедляется, она начинает растворяться в чёрно-коричневой пустоте… Охлаждается и умирает…

… «Знаешь, у меня такое чувство, будто из меня вынули что-то и не поставили обратно на место… Так, наверное, чувствует себя машина, когда из неё выбрасывают кажущуюся не нужной

деталь…»

«Ха!» – усмехается таксист, везущий куда-то меня с нею. Она смотрит в запотевшее окно: мимо мелькают размытые тени.

«Это дождь?.. Мы едем домой?»

«Да» – как устало звучит её голос…

«Да» – дождь или «да» – домой?»

«И то и другое…»

«Я долго умирал?»

Шофёр смотрит на меня в зеркальце заднего вида.

«Полгода» – отвечает она. «Сейчас уже осень.»

…Осень… Серое небо. Лысеющие тополя… Запущенный парк… Горький дым от костров с горящей листвой… Открытое дешёвое кафе, столики в белой облупленной краске… Бездомный пёс с глазами святого великомученика сидит у мангала в бессмысленной надежде получить кусочек липкого, красно-сиреневого мяса…

Это один из осенних дней, когда на улице до странного тепло, сыро и неуютно…

Она просит меня купить шашлык для собаки. Я иду к мангалу, где колдует заросший щетиной грузин и покупаю порцию жареного мяса. Отдаю его собаке, и пёс на глазах превращается в жалкое создание, мучимое голодом. В его глазах появляется блеск раболепия, а завораживающая печаль в осмысленном взгляде исчезает бесследно… Он виляет хвостом, он готов оказать любую услугу… Куда исчезает его одухотворенность? Мне становится противно и я ухожу вглубь парка. Она догоняет меня, а следом за нами семенит пёс…

Мне стыдно… Как жалость унижает нас и жалеемых нами… Я прогоняю пса, а он всё равно плетётся следом…

…Старая, гниющая эстрада, скамейки… Она танцует менуэт, скользя по мокрым доскам сцены.

«Скажи, чтобы ты делала, если бы я умер?»

«Ничего.»

«Совсем?»

«Нашла бы себе другого.»

«Но ты бы помнила меня?»

«Не знаю.»

Собака, добровольно продавшая свою свободу за кусок мяса, лежит у меня в ногах. «Как мы назовём его?»

«Максом.»

«Максом?»

«Да. У нас с мамой был пёс и мама звала его Максом». Она спрыгивает со сцены и бежит ко

мне.

«У тебя была мама?»

«Почему была? – удивляется она. – Мама жива.»

Она хватает пса за уши и играет ими – Макс терпеливо сносит её выходку и улыбается, высунув язык.

«Смотри! Он улыбается!» – кричит она и прижимает к груди собачью морду.

…Таксист включает магнитофон, из которого начинает выпирать какая-то пошлая музыка с ещё более пошлыми словами. Движение укачивает и я проваливаюсь в дрёму…

«Ну, вот мы и дома,» – говорит она.

Я открываю глаза: машина стоит у подъезда.

…Сквозняки на лестничных клетках, развороченные почтовые ящики… Исписанные стены… «Здесь что, была война?» – спрашиваю я.

«Нет, просто дети выросли и теперь самоутверждаются.» – она открывает коричневую дверь и заводит меня в прихожую…

…Липкая летняя ночь. Кончится ли она когда-нибудь?

«Иногда мне кажется, что ты…»

«Сумасшедший?»

«Нет – она усмехается. – К этому бы я как-нибудь приспособилась… Тут другое…»

«Что же?»

Она ложится на меня сверху и я чувствую жар между её ног…

«Мне кажется, что ты не отсюда…»

«То есть?»