Наблюдатель

Наши собаки, закончив процедуру знакомства начинают вместе носиться за воронами.

«Я думаю, мы с вами в чём-то схожи.»

«Вы думаете?»

Он указывает на Макса и своего пуделя: «Ну нашли же общий язык наши с вами питомцы.»

«Это верно. А вы музыкант?»

«Вы угадали! – удивлен: – Мы встречались где-то раньше?»

«Нет, – говорю я – не встречались. Но мне почему-то показалось, что вы обязательно должны быть музыкантом…»

«Это интересно,» – он смахивает липкий снег со скамейки и садится рядом.

«Интересно, – повторяет он – я действительно музыкант. Скрипач.»

«…Не проси об этом счастье, отравляющем миры…»

«…Посмотри в глаза чудовища…– подхватывает он – Это моё любимое стихотворение…»

«Знаете, я завидую вам…»

«Чему?» – он улыбается улыбкой всё познавшего, умудренного человека…

«Музыка завораживает… Каждый инструмент поёт о своем, но скрипка… Скрипка… Я даже не могу объяснить этого… Словами невозможно описать…»

«Я понимаю вас, – скрипач вздыхает – А вы знаете – раньше, в детстве, я её ненавидел…

Сейчас смешно об этом вспоминать, но тогда… Зло я представлял однозначно – скрипка. Да, да! Всё было именно так! Ну представьте себе – восьмилетний мальчуган. Каникулы. Лето. Во дворе футбол. Казаки-разбойники. Масса неизведанных впечатлений… Меня просто тянуло во двор, а тут – ежедневные занятия, бесконечные гаммы, эта скрипка и смычок, к которым был прикован невидимой цепью… Незаслуженное наказание, высшая несправедливость… Открытое окно дразнило, а я мучил скрипку, мстя ей за своё заключение… Но потом… Что-то произошло… Она перестала визжать под моим смычком, и я услышал собственный голос… Я никогда не пел – терпеть не мог сольфеджио – это было ещё более жестокой пыткой, но голос был мой и не мой одновременно: мне казалось – я её терзаю, а она звучала тем, что было во мне… В тот день всё перевернулось: меня невозможно было оттащить от неё… Родители, если бы и захотели, не смогли бы даже силой выгнать меня на улицу – эти прыгалки, догонялки стали казаться глупым занятием, а она, скрипка, дала мне возможность говорить с самим собой и со всем миром… Я стал замечать, что всё стихает, когда я играл на ней: я выглядывал во двор – и все, кого музыка заставала, смотрели на наше окно…

Я смущался, убегал вглубь комнаты и не верил сам себе и собственным рукам, не верил этой скрипке, что мы можем заставить людей обо всём забыть и слушать музыку… И становилось страшно от той силы власти, которой мы со скрипкой стали обладать…»

Он смолкает, смотрит в небо над голыми деревьями…

«Мне пора,» – он встаёт, протягивает мне руку: «Спасибо вам: вы замечательный слушатель.»

«Не за что… А вы – замечательный рассказчик…»

«До свидания. Всего вам хорошего,» – он зовёт своего пуделя и они вместе уходят из сквера.

Макс недоумённо глядит на меня.

«Ну что ты хочешь? – говорю я ему – Рано или поздно всё кончается. Не переживай – ещё увидишься со своим другом…»

…Я смотрю на её руки; на запястьях тонкие шрамы…

«Что это? Ты хотела умереть?»

«Я не хотела жить…»

«Это было давно?»

«Да. Десять лет назад. Я была глупой дурой.»

«А теперь?»

«А теперь – умная дура.»

Она утыкается лицом в мою грудь…

«Было очень больно?»

«Невыносимо.»