Набег

Пока он размышлял, Сигурд подумал, что о кораблях и баронах Рюрику наверняка рассказала его женщина. В Руане она упросила Рюрика купить ей оберег — мешочек на красной веревочке. Она присмотрела этот оберег на шее у какой-то старухи, долго говорила с ней, а потом то ли лаской, то ли нытьем выпросила его за одну серебряную монету. Тогда Рюрик впервые назвал ее Эрной, что на северном языке означало "затейница". Она не спорила с новым именем, ластилась к Рюрику, многое ему рассказывала о стране франков и вроде ничего не держала за душой, но Сигурд чувствовал в ней что-то потаенное, неприятное. Бонду не нравилось, как по утрам она, просыпаясь, воровато выбиралась из-под старой шкуры, как она улыбалась, глядя на берег, и как постоянно гладила пальцами висящий на шее оберег. Но она оставалась первой женщиной Рюрика…

— Легко рассказывать о возможных бедах, не говоря, как их избежать, — насмешливо сказал Трир.

Мысли бонда плавно переплыли на предсказанные Рюриком беды. В голове Сигурда возникла картинка вроде тех, что иногда рисовал Тортлав: река, по обоим берегам — вражеское войско, у берегов — корабли короля, и меж ними, словно в волчьей пасти — драккары… Вот если бы драккаров не было…

— Надо напасть с суши, — сказал Сигурд.

От вперившихся в него внимательных взглядов бонду стало жарко. Ладони вспотели, кровь ударила в голову.

— Что ты сказал, бонд? — устало переспросил кто-то.

Звонкий голос Рюрика перебил его:

— Он сказал, что мы должны оставить корабли здесь, а сами сойти на левый берег и напасть на "малое" войско Карла. На то, что стоит на левом берегу…

Мысленно Сигурд вознес хвалу Богам и своему юному хевдингу, — все взоры вновь устремились на мальчишку.

— Нам нельзя оставлять корабли, — задумчиво возразил Рагнар.

— Тогда пусть корабли с частью людей идут по реке и затевают бой, а другая часть людей пойдет сушей и ударит врагу в спину, — предложил Рюрик.

Убрал со лба светлую челку, облизнул губы. Он нервничал, хотя старался этого не показывать.

— Разделение губит войско, — Рагнар не сопротивлялся, просто размышлял вслух.

Трир отошел от него, приблизился к своим кормщикам. Собравшись в кружок, они принялись о чем-то совещаться.

— Хотя… — Рагнар сцепил кисти рук в замок, хрустнул пальцами. — Мне по душе слова воспитанника Олава. Кто еще думает, как я?

Думали многие. Последними руки подняли люди Трира. Клешня разумно решил не спорить с конунгом эрулов — он оставался в меньшинстве. Красный довольно выдохнул, выдернул из земли факел, осветил лица собравшихся:

— Тогда мы выступим на рассвете, дети Одина. Пусть каждый хевдинг возьмет с малого корабля десяток воинов, а с большого — два десятка и сойдет с ними на берег. Я пойду с теми, кто двинется по суше, а Трир поведет в бой корабли. Сила наших мечей и воля великого Одина решат нашу участь!

Хевдинги зашумели, разбредаясь к своим кораблям. Латья и Гримли, обступив Рюрика, принялись что-то горячо обсуждать, а Сигурд подумал, что зря не взял в оружейной лавке в Руане новый меч. Деньги-то у него были… А то у старого совсем поизносилась рукоять, к тому же она была слишком широкой для небольшой ладони бонда…

Этот день Сигурд запомнил надолго. Было темно, они шли вслед за посланцем Готфрида, растянувшись длинной и широкой цепью. Иногда — по колено в воде, иногда — продираясь сквозь заросли кустов. В сапогах хлюпала вода, от волнения было зябко, тяжелый щит давил на плечо. При каждом шаге меч подпрыгивал и бил Сигурда по ноге. Сначала бонд чувствовал боль от ударов, но потом бедро словно одеревенело, и он уже ничего не чувствовал, даже усталости, — ноги шагали сами по себе. Перед ним в сумраке маячила спина Тортлава, справа сопел Гримли, слева текла Сена. Никто не разговаривал, но доспехи бряцали так громко, что скрежет расползался над рекой, смешиваясь с плеском воды, треском ломающихся веток и шумным дыханием сотен воинов.

Они шли быстро, не замедляя шага ни на подъемах, где берег взбирался вверх смятыми травными откосами, ни на спусках, где ноги вязли в илистом дне а болотина плотоядно чавкала жадной глиной. Они были похожи на проклятых богами мертвецов, неотвратимо шагающих к возмездию, и оружие, покачивающееся у них на поясах, возбужденно вздрагивало при каждом шаге, ожидая сладкой человеческой крови. А по водной глади, еле слышно перебирая веслами, ползли черные драккары. С берега они казались огромными и страшными, как тени хтонских чудовищ.