Набат

А еще были вещи, имевшие для него особую ценность, оставлять их нельзя ни в коем случае. Инкрустированный обсидианом револьвер, который ему подарила Великий Истребитель Нзинга в тот день, когда Тенкаменин сменил ее на посту Верховного Клинка. Серебряный кинжал, который Тенка использовал на первой своей прополке. Если здание займут посторонние, неизвестно, увидит ли он когда-нибудь снова важные для него реликвии. Решено — их нужно забрать с собой.

В течение десяти минут он как одержимый выбирал, что взять, а что оставить, и отвлек его от этого занятия только грохот отдаленных взрывов.

IV. Lacrimosa — День плача

— Если мы уходим, то пора двигаться!

Анастасия мерила шагами парадный зал, располагавшийся под центральным куполом дворца. Они с Джери ждали, когда появятся их спутники.

— Где, черт возьми, Тенкаменин и остальные?

— Возможно, ты реагируешь слишком остро, — сказал/а Джери. — Мне приходилось иметь дело со многими тонистами, и ни один из них не проявлял склонности к насилию. Они раздражают, они назойливы, но не агрессивны.

— Эти тонисты совсем другие! — воскликнула Анастасия. — И раз Тенкаменин говорит, что они что-то задумали, я ему верю.

— Тогда пойдем без него, — предложил/а Джери. — А он и остальные нас догонят.

— Я его не брошу, — возразила Анастасия.

В этот момент по парадному залу прокатилось эхо отдаленных взрывов. Анастасия и Джери замерли, прислушиваясь. Грохот еще нескольких взрывов заполнил воздух, словно раскаты дальнего грома.

— Не знаю, где это, — заметила/а Джери, — но точно не во дворце.

— Нет, но скоро будет.

Анастасия понимала: что бы ни означали эти взрывы, они были предвестием еще большей беды. Гневным обещанием того, что этот день, вне всякого сомнения, закончится слезами.

V. Sanctus — Свят, свят, свят

Юная тонистка была ревностна в своей вере. Она делала то, что велел ей курат, истинный последователь Тона. Святой и безгрешный. Курат не произнес ни слова в течение многих лет, а в день Великого Резонанса, когда умолкло Грозовое Облако, он был первым, кто отказался от своего языка. Слова лгут. Слова потворствуют злу, слова лукавят безнаказанно, слова клевещут, и, превыше всего, они оскорбляют чистоту Тона.

Один за другим все тонисты их ордена вслед за куратом приняли неотменяемый обет. Не обет безгласия, но обет гласных. Полного отказа от грубых, неестественных звуков, которые задаются согласными буквами: щелканья, шипения, треска. Язык — враг тониста. В это верила их секта. Конечно, существует много тонистов, не разделяющих их верований. Но скоро они узрят свет. Даже те, кто ослепил себя.

Пока одна группа атаковала пожарную часть, а другая — участок служителей порядка, курат повел самую многочисленную команду ко дворцу. Все потрясали оружием — такое не увидишь в руках мирного гражданина. Они получили его от неизвестного благодетеля, своего тайного сторонника. Пользоваться этим оружием тонистов не научили, но разве это важно? Взмахнуть ножом, бросить гранату, надавить на спусковой крючок, нажать детонатор. В столь большой вооруженной толпе не обязательно обладать какими-то навыками, чтобы достичь цели.

А еще у них был керосин. Много-много канистр с керосином.

Юная тонистка постаралась оказаться в первой волне атакующих. Ею владели и страх, и радость. Пришло их время! После Высокоградской прополки человечество кипит гневом против серпов, и теперь оно увидит правоту тонистов. За сегодняшнее деяние им будет рукоплескать весь мир, и труба, вострубившая в Субсахаре, пробудит людей по всей планете к вящей славе Тона, Грома и Набата. Возрадуемся же!

Подойдя ко дворцу, она начала интонировать, и ее примеру последовали остальные. Какое счастье — оказаться той, кто побудил других интонировать! Они стали единым разумом, единым духом, единым аккордом.

А потом, взбираясь на спины своих собратьев, она и дюжина ее сподвижников ринулись на штурм стены.

VI. Agnus Dei — Агнец Божий

Анастасия и Джери вместе с серпами Македой и Баба наконец встретились с Тенкаменином в розовом саду на полпути между дворцом и хижиной. Камердинер Верховного Клинка с трудом волок большой чемодан на колесиках, отказывавшихся катиться по гравию узкой садовой дорожки.

— Мы вызвали вертолет, — сообщила серп Македа. — Но он доберется сюда минут через десять, не раньше.

— Если только пилот не сидит в каком-нибудь баре, — прибавил Баба, — как это было в прошлый раз.

— Все будет хорошо, — сказал Тенкаменин, слегка запыхавшись. — За нами прилетят, и все будет хорошо.

Он повел своих спутников к вертолетной площадке, располагавшейся в западной части поместья. А вокруг царила суматоха. Сновали туда-сюда дворцовые слуги, таща куда-то всякую утварь. Гвардейцы Клинка потоком выливались из казарм и занимали боевые позиции — скорее всего, раньше они делали это только во время тренировок.

А потом с западной стороны донесся шум — нестройный хор гудящих голосов, каждый из которых тянул свою заунывную монотонную мелодию. Со стены во двор посыпались незваные гости.