На земле и в небе

Экспедицию вновь возглавлял В.А.Зарзар. Среди пассажиров находились: А.А.Архангельский (Архангельский Александр Александрович (1892-1978) - авиаконструктор, заместитель А.Н.Туполева.), писатель Михаил Кольцов (Кольцов (Фридлянд) Михаил Ефимович (1898-1940) - известный журналист и писатель; вместе с П.Х.Межераупом участвовал в перелёте Москва-Анкара в 1926 году.), его брат Б.Ефимов (Ефимов (Фридлянд) Борис Ефимович (р.1900) - известный художник-карикатурист.), многие видные журналисты и писатели (помню - был ещё Гарри) (Гарри Алексей Николаевич - журналист «Известий», написавший об этом перелёте книгу «Чудаки над Европой».).

На 10 июля 1929 года был назначен вылет самолёта АНТ-9 «Крылья Советов» в Берлин. Лететь нужно было 1600 километров без посадки. Погода была отличная, но с очень сильным встречным ветром. По расчётам лететь предстояло 10 часов. Накануне я учёл все эти условия и начал соблюдать особый режим питания, поскольку я был единственным лётчиком на самолёте и подменить меня даже на короткий промежуток времени будет некому. На втором пилотском сидении был механик В.Русаков. Удивительное явление: сознание необходимости и неизбежности сидеть неподвижно, не снимая ног с педалей, помогает не ощущать утомления от однообразности позы. Попробовал бы кто-нибудь просидеть 10 часов, например, в театре, не изменяя позы и не шевеля ногами… Видимо, основа этого явления - самовнушение. Лишнее подтверждение, что возможности человека беспредельны. Кроме того, мне пришлось одновременно выполнять штурманские обязанности при отсутствии радиоприводных средств. В моём распоряжении были лишь магнитный компас и карта-«десятивёрстка».

Вылет, конечно, задерживался из-за затянувшегося прощания провожающих с улетающими. (Никому не приходило в голову, что и как может переносить человек в силу неизбежности обстоятельств. Кто может ответить на вопрос: почему я был поставлен в такие условия?… Очевидно, прав был маршал Ф.А.Астахов, как-то сказавший: «О, этот ни в огне не сгорит, ни в воде не утонет». Да, часто приходилось вспоминать эти его слова. Вот и сейчас я его не забываю - добрые слова помнятся всю жизнь.)

Лететь пришлось на высоте 100 метров, так как внизу ветер был не так силён, как наверху. Через 15 минут после взлёта я посмотрел в салон самолёта, чтобы проверить самочувствие пассажиров. Михаил Кольцов был уже бледен и зелён: ему стало плохо. Я всегда поражался ему: он стоически переносил муки «воздушной болезни», но летал безотказно. Другие пассажиры пока были в порядке. Болтало сильно и это обстоятельство многим не доставляло удовольствия.

Пока все сидели на своих местах, я сбалансировал самолёт, и поэтому лететь было легко. Но вот я вдруг почувствовал давление на штурвал: это означало, что кто-то пошёл в уборную. Я оглянулся с неодобрительной миной на лице и снял давление со штурвала триммером (особым приспособлением, регулирующим нагрузки на рычаги управления). Вскоре пассажир вернулся. Опять нужно было балансировать самолёт. И так эти хождения изредка повторялись, вызывая у меня недовольство. По этому поводу незамедлительно появилась карикатура Бориса Ефимова: я повернулся, сидя за штурвалом с грозным видом, и из моего рта льются слова: «Опять кто-то пошёл в уборную?!»…

Лететь всё же было нетрудно. За 30 минут до посадки я предупредил В.А.Зарзара об окончании первого этапа перелёта. Он тут же написал записку, которую передал остальным пассажирам: «Уберите себя и возле себя». С этого момента все были весело настроены.

На аэродроме в Берлине нас радушно встретили наши посольские товарищи и немцы. Пробки шампанского только и щёлкали, но не все из нашего экипажа могли пить, так как ещё далеко не у всех самочувствие пришло в норму.

Хвост нашего самолёта был поставлен на электротележку и один-единственный человек завёл весь самолёт в ангар. Чистота и порядок в ангаре нас поразили. Но когда мы вошли в ангарную уборную, то просто не поверили, что до такой степени можно довести чистоту и в этом месте. Белоснежные полотенца. Душистое мыло. Курящиеся благовонные устройства. Сзади ангара была мастерская по сборке и ремонту моторов. Все люди - в белых халатах, нигде ни капли масла. Чистота, опрятность и аккуратность были доведены до предела.

В городе трамвай шёл по рельсам, между которыми был чистый зелёный газон. На балкончиках - только цветы. Как-то мы с В.Русаковым вышли из гостиницы и увидели такую картину: наши стояли на улице, а вокруг них на тротуаре валялись окурки. Кто-то сострил по этому поводу. Б.Ефимов, конечно, не пропустил случая и зарисовал это в свой альбом.