На западном направлении

– Приказы надо выполнять! – важно произнес подполковник, давая понять, что разговор окончен. Затем он быстро спустился по лестнице на улицу и, хлопнув дверью своего посольского лимузина, удалился восвояси, оставив Спейда в состоянии тягостного недоумения. Легко сказать – иди и выполни приказ. А попробуй вытесни одной-единственной ротой неизвестное количество русских, да еще с территории соседней страны, куда надо переть своим ходом миль сто, и это если по прямой.

Несколько бумажных карт нужного района и пару электронных приложений со схемами расположения основных автомобильных дорог Спейд все-таки нашел, правда, все они были «для внутреннего употребления» с латышскими и эстонскими названиями и без английского перевода. А вот проводника или переводчика найти так и не удалось. Латышские офицерики по этому вопросу посылали Спейда к командиру бригады или его замам, а они в расположении так и не появились.

За те полчаса, пока рота «А» готовилась к маршу, произошло еще одно крайне неприятное событие – в расположение заявилась та самая ужасная баба, которую Спейд уже успел узнать под именем «полковник Э. Клингман».

Когда в предутреннем сумраке светлой летней ночи к «Страйкеру» Спейда подъехал люксовый внедорожник с дипломатическими номерами, внутри у капитана все упало и похолодело: второй визит начальства за одну ночь – это слишком. Еще хуже ему стало, когда из машины выбралась эта самая Мадам. Со стороны казалось, что она вообще не спала в эту ночь. На сей раз полковник Клингман вырядилась в темно-синий приталенный костюмчик с узкой юбкой до колен, белую блузочку, темные колготки и черные туфли на шпильках. Дополняли картину решительное выражение лица, аккуратная прическа и макияжик, карточка-пропуск на лацкане жакета, сумка из какой-то последней модной коллекции через плечо и небольшой кейс в руках. Этакая преуспевающая бизнесвумен, явившаяся сюда, словно прямо из офиса. Ну или с делового приема. Спейду в первую минуту даже стало прямо-таки стыдно за свой серый камуфляж, полевую «сбрую» и висящий на плече укороченный М4.

– Чем обязан вашему визиту, мэм? – спросил Спейд, когда они прошли в освещенное тусклым аварийным светом тесное помещение, служившее роте «А» канцелярией.

Мадам расстегнула сумочку, достала оттуда элегантную кожаную папку, а из папки – письменный приказ. После этого Мадам протянула приказ Спейду, а сама села на его командирское место за письменным столом и вопросительно уставилась на него.

– Мэм, здесь сказано, что вы назначаетесь «координатором» предстоящей операции, – сказал Спейд, изучив недлинный текст приказа. – И мне интересно – кем именно был отдан этот приказ?

– А зачем вам это знать? – искренне удивилась Мадам. – Это не ваш уровень допуска к секретной информации, капитан.

То есть откуда именно пришел приказ, было непонятно, но по интонации, с которой эта Клигман разговаривала с капитаном Спейдом, создавалось впечатление, что не иначе как прямо из Вашингтона.

– И что вы здесь собираетесь координировать, мэм? – поинтересовался Спейд.

– Я намерена контролировать все действия вас и ваших людей, капитан, поскольку накануне вы проявили себя не лучшим образом. А также координировать эти действия с местными властями, военными и гражданскими. Надеюсь, это понятно?

За этой ее фразой не стояло ничего хорошего. Судя по всему, эта «полковник» была не только намерена совать свой длинный нос всюду, куда только возможно, но и затем, как это было принято в последнее время, еще и составлять всякие «отчеты о психологическом состоянии подразделения». А такие ставшие «доброй традицией» бумажки в чем-то даже хуже доносов, если верить подобному, вдруг ни с того ни с сего выясняется, что военнослужащие армии США сплошь и рядом оказываются «психологически неустойчивыми», «моральный климат в подразделении» – нездоровым, а солдаты и офицеры через одного подвержены разным фобиям – то местных жителей они не любят, то местные языки и диалекты, то мужчин, то женщин, то крупный рогатый скот, то красный цвет черепичных крыш, то запах весенней травы. А кому нужны в личном деле лишние подозрения и тонкие намеки на гомофобию или, к примеру, скотоложество? И так две трети личного состава вооруженных сил США (как, впрочем, и большинство населения этой страны) давно и прочно сидит на сильных антидепрессантах, так зачем лишний раз давить людям на их и без того нездоровую психику?

– Понятно, – ответил Спейд. – А вы что – знаете латышский или эстонский языки?

– А зачем? – искренне удивилась Мадам. – Латвия и Эстония – это часть объединенной Европы, где главным языком является английский. Или вы хотите сказать, что здесь не знают английского языка?

Данная пафосная фраза с ходу выдавала дремучее невежество полковника Клингман в вопросах, связанных с деталями «местного колорита», – болезнь, весьма характерная для американских политиков и чиновников высокого ранга, неизлечимый комплекс «пупов земли».

– Поверьте, мэм, английский здесь знают далеко не все.