На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

Коллонтай эту тему не развила. Она ещё не успела разобраться, как сотрудники относятся к внутрипартийным баталиям на родине между сторонниками Сталина и «объединённой оппозицией», возглавляемой Троцким, Зиновьевым и Каменевым. Биографы Коллонтай считают, что именно в годы мексиканской командировки она решила, что будет следовать «линии Сталина» и воздерживаться от протестов по поводу чисток в партии, даже если они затронут её прежних друзей. Позднее Коллонтай объяснила свою позицию так: «Моё сердце поделено на две части. Одной частью я сознаю, что творится вокруг меня, другой же – верой и правдой служу советскому правительству и своему народу»[9].

После косметического ремонта посольства Коллонтай и Пинна переехали туда. Персонал по-прежнему был немногочисленным: два дипломата, охранник и обслуга – садовник и кухарка. «Охранником» она назвала того самого Витаса, который помогал Маяковскому как переводчик. Но для Коллонтай он – Видас. В её дневниках он проходит под этой фамилией. Странный персонаж, то переводчик, то сторож, – человек без прошлого, «на подхвате»…

Начались будни. В начале 1927 года Коллонтай записала в дневник: «Не понимаю, как можно работать, когда в штате всего два человека, Хайкис и я. Других сотрудников всего трое. И даже нет настоящей охраны. И потом – нет диппочты. Деловые письма идут пароходами или через Нью-Йорк. Но тоже простой почтой. Письма сами шифруем. Мы страшно оторваны. Это жутко и грустно».

Официальные лица Мексики, в том числе в Министерстве иностранных дел, не баловали её вниманием. Министр Луис Н. Моронес несколько раз назначал и отменял встречи. Приходилось приспосабливаться к «местным» условиям и традициям.

Эта экзотическая страна, несмотря на бытовые и рабочие проблемы и неувязки, Коллонтай понравилась, было интересно наблюдать за напряжённой политической жизнью Мексики, прогнозировать развитие событий, познавать многовековую культуру древних народов, её населявших. Узнав, что политики, дипломаты, общественные деятели и деятели искусства предпочитают встречаться в ресторане «Sanborns», Коллонтай отправилась туда с Пинной. Барочный дворец в центре столицы, роскошный фасад которого был полностью декорирован сине-белыми изразцами, меньше всего напоминал ресторан. Скорее музейное здание, и это впечатление подкреплялось муралью Хосе Клементе Ороско «Всеведение». Знаменитостей в «Sanborns» в этот раз наблюдать не пришлось. Пинна, как бы между прочим, обронила, что в ресторане «на сей момент» находится только одна знаменитость – Александра Коллонтай, но говорить об этом вслух не стоит, чтобы не возбуждать публику и спокойно пообедать.

Коллонтай, выполняя дипломатические обязанности, помнила о проблемах, с которыми сталкивался Пестковский, и потому в коминтерновские дела в Мексике не вникала. Это была работа специальных эмиссаров ИККИ, пусть они ею и занимаются, не втягивая полпредство в авантюры. Она хорошо усвоила инструкции Сталина: «Вы – как представитель Советского Союза – не должны поддаваться ни на какие соблазны революционных авантюр. Ваша задача – укреплять наше влияние, помочь развитию торговых и культурных связей».

Взвешенный подход Коллонтай к контактам в мексиканском обществе, её продуманные публичные высказывания, отсутствие «идеологической» прямолинейности в её интервью (по сравнению с Пестковским) способствовали росту авторитета Коллонтай в Мексике и параллельно – широкого общественного интереса к Советской России. Это нравилось далеко не всем. Чтобы скомпрометировать Коллонтай и напомнить мексиканцам о её «сомнительном прошлом», некая «инициативная группа» взялась за перевод её романа «Свободная любовь: любовь пчёл трудовых», опубликованного в 1923 году. Показать полпреда из Советской России сторонницей сексуальной распущенности («теории стакана воды») и эмансипации «без берегов» – такой была поставленная «переводчиками» задача. Газеты охотно печатали выдумки о тяготении Коллонтай к роскоши, наличии в её гардеробе дорогих мехов и золотых украшений и бриллиантов, конфискованных чекистами у представителей царской знати. Коллонтай не сомневалась, что оплачивало эти «грязные кампании» американское посольство.

В довершение ко всему из Советской России бастующим мексиканским железнодорожникам поступило 25 тысяч песо от советских собратьев по профессии. Организовал эту помощь Пестковский, но расплачиваться «за вмешательство» пришлось Коллонтай. Отношение к ней правительственных кругов заметно ухудшилось. Участились нападки в прессе. Было несколько эпизодов, когда незнакомые люди пытались нагрубить ей, провоцировали скандал. Вполне возможно, что таким образом ей давали понять: вы в Мексике – нежелательная персона, пора убираться!