На всю жизнь

— Он уезжает от меня, Астроном, на полгода уезжает от меня в такую даль, — подошла к Калишу Шарка и положила голову ему на плечо. — А я так люблю этого изменника, что не могу запретить ему уехать…

Теперь в растерянности оказался Калиш. Он неловко погладил Шарку по плечу, окинул взглядом Гинека и пробормотал что-то невразумительное.

— Мы кое-что привезли тебе, — вспомнил вдруг Гинек. Он сунул руку в сумку и вытащил оттуда большую книгу и бутылку водки. — «Образования на Луне и Марсе», — перевел он русский заголовок на корешке книги. — Ну а это настоящая, сибирская; скоро зима, так вот это тебе, чтобы ты не простудился при наблюдении за звездами! — Он дружески хлопнул Астронома по спине.

— Зимой мы вместе разопьем ее, — пробормотал удивленный происходящим Калиш.

— Не раньше, чем в следующем году, если она у тебя, конечно, сохранится, — сказал Гинек.

— Мы ее сами выпьем, Астроном. Не оставим ему ни глотка! — Шарка строптиво выставила вперед подбородок. В ее словах прозвучала такая решимость, что мужчины рассмеялись. Затем все сели за стол, и Гинек с Шаркой наперебой стали выкладывать Калишу свои впечатления об отпуске.

Обитель романтиков встретила влюбленных поздно ночью. Воздух в ней был густо напоен летними запахами, проникавшими сюда через открытое окно. Они не стали закрывать его, хотя знали, что через час-другой утренняя прохлада проникнет в комнату.

Шарка прижалась к Гинеку. Он обнял ее, и губы их слились в поцелуе, как тогда, на теплоходе, когда разволновавшееся море раскачивало его. Они вот так же обнимались, а за круглым иллюминатором небо над горизонтом полыхало зарницами беззвучных молний.

Сейчас у нее захватывало дух от блаженства, и так же, как в тот раз, она желала, чтобы этой ночи не было конца. «У меня будет достаточно времени на сон в следующем месяце», — подумала она, и ей стало грустно от этой мысли, даже голова закружилась. Шарка вынуждена была встать и немного пройтись по комнате. Через минуту ей стало лучше, и она снова легла.

9

Элишка Главкова видела со своей постели, как большая стрелка башенных часов дернулась и застыла, после чего раздался бой. «Половина первого», — мысленно произнесла она и с завистью прислушалась к спокойному дыханию мужа. Как это ужасно, когда человек не может уснуть! В темноте и тишине душа болит сильнее, намного сильнее.

Все началось 12 июня. Стоял прекрасный погожий день. Во второй половине дня ее пригласил к себе главврач, чей нахмуренный вид никак не сочетался с веселым щебетанием птиц в саду и ярким солнцем, заглядывавшим в кабинет. Там она узнала, что не может иметь детей. Пока что!

Слова «пока что» были не более чем пластырем на рану, нанесенную ей доктором. До 12 июня у нее еще теплилась надежда, и вот теперь эти ужасные слова… Она сама была медработником и хорошо знала, что врачи часто говорят утешительные слова. Медицинские сестры слышат их бессчетное количество раз и видят, как потом, когда пациент удаляется, врачи беспомощно пожимают плечами. Слова должны поддерживать или возвращать веру, без которой нельзя высечь искру надежды.

Элишка Главкова не верила в чудо, потому что лучше врача знала историю своей болезни. И для этого вовсе не надо было быть медицинским работником. Она вспомнила, как больно это известие ранило Душана. Он сжал губы и судорожно глотнул. То была всего лишь доля секунды, но она осталась в памяти Элишки навсегда. Душан прекрасно владел собой. Страдая сам, он помогал ей преодолеть удар судьбы, суровее которого ничего нет для женщины. Он пытался развеять, развеселить Элишку, был внимателен, заботлив. Он даже сам предложил отказаться от отпуска в Советском Союзе, куда их приглашал друг Саша, и провести лето у Элишкиных родителей. И это при том, что они частенько ссорились, когда Элишка предлагала поехать в отпуск к ее родителям. Так уж получилось, что Душан и теща не слишком симпатизировали друг другу. Теща необоснованно подозревала его в том, что он запрещает Элишке навещать ее. Отец Элишки был геологом и путешествовал с семьей по всей стране. «Как бродячий циркач», — говорила иногда мать. Только за последние пять лет семья трижды меняла место жительства в Словакии. Душана Элишка встретила в Липтовски-Микулаше, когда их семья на какое-то время осела в этом городе. Привыкшая с раннего возраста путешествовать, Элишка с легкостью отнеслась к необходимости следовать за мужем куда-то в Западную Чехию. Ее мать, гордившаяся успехами мужа по работе, хоть и сетовала на бродячую жизнь, всякий раз снова, заказывая машину для перевозки домашнего скарба, со вздохом говорила дочерям: «Лучше так скитаться, чем разрушать семью».

Конечно, матери очень хотелось, чтобы дочери с мужьями проводили с ними хотя бы большие праздники и часть отпуска. Профессия Душана не позволяла делать так. Однако мать отказывалась это понимать.