На всю жизнь

— Но этот вызов оказался не чем иным, как извещением о конце моей летной карьеры. Я узнал, что никогда не буду летать на военном самолете. И знаешь из-за чего? Врачам не понравились мои зубы. На том мои грезы и закончились… Когда острота разочарования немного прошла, — продолжал он, — я осознал, что совершенно не знаю, что буду делать дальше. Я просто никогда не допускал мысли о том, что не буду летать. В письме, присланном из военного комиссариата, указывалось, что я могу выбрать любое другое военное училище. Я мог стать связистом, специалистом по автоделу, мне предлагали учебу и в военной гимназии. Тысячи возможностей проявить себя открывала гражданская жизнь, но все это казалось мне таким незначительным, приземленным. В пятнадцать лет каждому из нас хотелось достичь чего-то особенного.

Гинеку казалось, что все это было вчера. Он замолчал на минуту, вспомнив, каким печальным было лицо отца, когда Гинек сообщил ему о своем новом — неожиданном и окончательном — решении: «Не удалось стать летчиком, так буду ракетчиком!» Теперь его воображение занимали пусковые установки, центры управления, он представлял, как дрожит земля под стартующей ракетой, как по его приказу высвобождается скрытая в ней сила, способная оторвать такую махину от земли и послать ее вверх. Он, инженер Гинек Ридл, разрешает старт и наводит ракету на курс. Детские мечты не знают границ… Но иногда они сбываются.

— И что тебе ответил отец? — спросила Шарка.

— В сущности, ничего и тем не менее очень много. Он посоветовал мне не летать в облаках, а оставаться на земле. Сильно он меня тогда обидел, явно давая понять, что через несколько месяцев я все равно вернусь домой и буду этому рад. Я тогда твердо ответил, что такого никогда не будет, и с фанатическим упорством стал готовиться к приемным экзаменам. Ну а позднее я нашел в почтовом ящике письмо с сообщением, что я зачислен в училище.

Гинек вспомнил, сколько раз с того времени ему приходилось, стиснув зубы, преодолевать различные препятствия, чтобы не осуществилось пророчество отца. Путь к получению квалификации электротехника по низкочастотному оборудованию и первые самостоятельные шаги в качестве техника кабины и офицера наведения были трудными и жесткими, как бетонный плац перед казармой. Пройдя курс обучения в среднетехническом училище и получив диплом, он через несколько лет снова принялся за учебу, теперь уже в высшем училище, хотя ему и казалось, что каждый новый шаг в образовании дается с огромным трудом.

С таким же, как острое слово или шутка, помогавшие ему в тяжелые минуты. Он добился своего. Превратил в явь свой сон. А что дальше? Гинек в задумчивости молчал.

— Стало быть, ты хочешь ехать в Советский Союз, — протянула к нему руку Шарка с обезоруживающей естественностью.

Удивленный ее осведомленностью, он вместо ответа поцеловал ее в ладонь.

Снизу до них долетел голос Калиша, выпроваживавшего гостей. Время было позднее. Гинек не сводил взгляда с Шарки.

— Не заказать ли нам еще бутылочку вина? — спросил он и, не ожидая согласия Шарки, поднялся и вышел с веранды. «Интересно, как Шарка узнала об этом?» — мелькнуло у него в голове, когда он спускался по крутой и слабо освещенной лестнице.

Пока Гинек отсутствовал, Шарка размышляла о его исповеди. Представила себе смышленого и упрямого парнишку с немыслимой — она знала это по фотографии — прической, которого отец застал ночью читающим при свете фонарика биографии известных летчиков, но не выбил из него ремнем ни единой слезы. Через несколько минут размышлений Шарка уже видела его мужчиной, но все таким же мечтателем. И хотя Шарка ничего не понимала в профессии Гинека, не знала даже существа его работы, она чувствовала, что сокровенные желания и мечты, обуревавшие его в детстве, остались в нем и по сей день. Очевидно, он и теперь добивался их осуществления с таким упорством, с каким в юношескую пору сделал свой первый жизненно важный шаг.

Лишить мужчину его мечты означает наверняка потерять его. Но Шарка не хотела терять Гинека…

Они стояли у перил веранды, куда не доходил свет, и целовались. Целовались долго и жадно, как будто уже сегодняшняя ночь должна их разлучить. Они даже не заметили Астронома — Калиша, который с треногой и небольшим телескопом в одной руке и окуляром в другой вышел на веранду. Увидев их, он в растерянности опустил руки, тренога царапнула пол. Он понял, что оказался здесь лишним, и быстро повернул к выходу.

— Не сердись на нас, Астроном! — крикнул Гинек.

— За что мне на вас сердиться? — ответил Калиш с обиженным видом.

— Я, собственно, пришел проститься с тобой, вот так… — стал объяснять Гинек. Он поднял руки вверх и нарисовал ими над головой большой воображаемый круг. Такой, что его трудно было охватить взглядом. — В моей работе, как со звездами, тоже всегда находишь что-то новое, всегда тебя ждет какой-нибудь сюрприз…

Калиш внимательно слушал, но, судя по выражению его лица, мало что понимал.