На всю жизнь

— Но я всегда любил только твое. И ты сохранила его в замечательной форме.

— Неужели?

— Да. Я ведь тоже старался все эти годы выглядеть как можно лучше. Но когда я увидел рядом с тобой этого древнегреческого бога, я понял, что вряд ли смогу состязаться с ним.

— Это ты о Джереми?

— О нем.

— Тело-то у него красивое, — улыбнулась она, повторив интонацию Джордана. — Но мне всегда нравилось только твое.

— Спасибо.

— И ты сохранил его в замечательной форме.

— Неужели?

— Уверяю тебя.

— Чтобы доказать тебе это, я готов заниматься с тобой любовью бесконечно.

— Мы и так уже наделали много глупостей. Нам надо остановиться. Кроме неприятностей, это нам ничего не принесет.

— Одну неприятность мы уже имеем.

— Какую? — испугалась Кэти.

— Твоя рукопись. Как я ни старался ее спасти, она все же упала в ванну и, боюсь, безнадежно промокла.

— Что ты говоришь! — вскрикнула Кэти и со всех ног бросилась спасать погибающий роман.

Рукопись и правда была в крайне плачевном состоянии. Ее листы набухли и покоробились, а некоторые из них слиплись друг с другом и, расползшись на кусочки, превратились в кучу макулатуры — теперь уже в прямом смысле слова.

Кэти было и смешно, и грустно. Она сидела на полу, перебирая остатки безнадежно утраченного романа, а Джордан, стоя над ней, спокойно наблюдал, как она пытается что-то рассмотреть в этих мокрых рваных листах.

— Помоги мне, — обратилась она к нему.

— У тебя все равно ничего не получится.

— Я хочу найти титульный лист с адресом и телефоном автора. А, вот седьмая глава целиком. Вот восьмая…

Джордан, вздохнув, присел рядом с ней на корточки. Он поправил полотенце, сползшее со спины Кэти, и поднял с пола какой-то мокрый, менее других исписанный лист.

— Вот он, — протянул он его Кэти.

— Замечательно. — Она подхватила лист и кинулась к телефону.

— Подожди, Кэти! Ведь сегодня суббота. Не лучше ли отложить это дело до понедельника?

— Время не терпит. К тому же я точно знаю: есть еще один экземпляр.

Она очень скоро дозвонилась до автора, которым оказалась молодая женщина с очень приятным голосом. Кэти предложила ей те условия, которые они всегда предлагали в таких случаях своим авторам, и договорилась о контракте на две книги.

Джордан, прислонившись плечом к косяку, с любопытством разглядывал Кэти, пока она говорила по телефону. И когда она, удовлетворенная полученными результатами, улыбаясь, повернулась к нему, он с усмешкой сказал:

— Кажется, наша любовь доставила удовольствие не только тебе, но и автору этого романа.

— Благодаря ей она получит немалые деньги.

— Бесконечно рад за нее.

— Я тоже. Но сейчас мне надо переодеться к ужину.

— Понял. Уже ухожу. Не забудь, что в семь за нами зайдет Мики. Кстати, ты уже сказала Джереми о нашем ужине наедине?

— Да. Он не возражает.

— Надо же! Какой снисходительный любовник.

— Я же говорила: он очень внимательный человек, — пожала плечами Кэти.

— Тогда я не знаю, радоваться за Джереми или пожалеть его.

Кэти улыбнулась. Джордан так ни о чем и не догадался. Что ж, это к лучшему. Пусть немного поволнуется и погадает об их отношениях. Она ведь этого и хотела.

— Тебе пора к Таре, — сказала она.

— Неужели? — шепнул Джордан и обнял ее за плечи. По телу Кэти пробежала сладостная, тревожная дрожь.

— Мы должны остановиться, — взволнованно прошептала она, стараясь освободиться от охватившего ее жаркого, страстного томления.

Она не имеет права поддаваться своей слабости. Она не верит в будущее, не ждет в нем ничего хорошего для себя. Многие годы прошли с тех пор, когда они с Джорданом безраздельно верили друг другу. Время разрушило их веру, развеяло по ветру их наивное юное заблуждение. И теперь поздно возвращаться обратно. Поздно идти по мосту, давно сгоревшему в жестоком пламени ночного пожара.

Но Джордан все приближался и приближался. Полотенце, накинутое на плечи Кэти, упало на пол. Сердце гулко стучало в груди, и на душу вновь накатывала теплая, томительная волна нежности. Его губы прикоснулись к ее губам, и долгий страстный поцелуй отнял у нее последние остатки воли.

Но вдруг Джордан резко отстранился. Глаза его блеснули решимостью, и он взволнованно произнес:

— Да, мы должны остановиться.

Он оставил Кэти и быстро, не оборачиваясь, вышел из комнаты. А она долго недоуменно глядела на захлопнувшуюся за ним дверь и бессознательно терла ладонью еще горевшие от поцелуя губы.