На всех фронтах

Таким представлялся ход событий его участникам.

После войны в руки союзников попали судовые документы «Тирпица». Никаких записей в корабельном журнале за 5 июля 1942 года, фиксирующих попадание лунинской торпеды, не оказалось. На этом основании западные историки стали заявлять, что Лунин промахнулся, что его действия не сыграли никакой роли в срыве рейда «Тирпица».

Каковы же аргументы против? Их, собственно, несколько. То, что «Тирпиц» продолжал движение на перехват конвоя в течение нескольких часов. То, что по возвращении не доковался, а при повреждении подводной части корабля этого не избежать. Ну и, разумеется, корабельный журнал…

Из этих аргументов два отвести нетрудно. Попадание одной торпеды, если она не повреждала уязвимые точки конструкции (винты, руль, нефтяные ямы), не могло существенно снизить боевые возможности «Тирпица». При его спуске на воду во всеуслышание было заявлено, что конструкция корабля рассчитана на попадание 15—20 торпед. Обычное для рейха пристрастие к блефу сказалось и тут: когда англичане уничтожили однотипный «Тирпицу» «Бисмарк», тот выдержал попадания 8 торпед. Однако к их поражающему воздействию нужно добавить те сотни крупнокалиберных снарядов, которые были всажены в прекративший сопротивление линкор вплотную подошедшими кораблями англичан. По-видимому, дюжина торпед должна рассматриваться как предел живучести этих линкоров.

Одна лунинская торпеда остановить «Тирпиц» не могла.

Кроме высокой живучести линкора, необходимо учитывать при оценке событий еще и шкурную заинтересованность командующего немецким флотом на Севере контр-адмирала Шнивинда в успехе рейда. Дело в том, что после гибели «Бисмарка» всякий выход «Тирпица» в море совершался не иначе, как по личному разрешению фюрера. О каждой малости, связанной с обстановкой на «Тирпице» и вокруг него, личный представитель адмирала Редера в ставке обязан был тотчас докладывать Гитлеру. А неудачи, как назло, преследовали в эти дни Шнивинда и его флот. Три сопровождавших «Тирпиц» эсминца повредили свои винты и гребные валы, наскочив на подводную скалу в Вест-фьорде. Они были исключены из состава сил, участвующих в операции, так же как и тяжелый крейсер «Лютцов», пропоровший себе днище в проливе Тьелд-саунд. Таким образом, еще не сосредоточив эскадру, Шнивинд успел лишиться четырех боевых кораблей.

Загладить неблагоприятное впечатление Шнивинду было необходимо! Шнивинд попросту не мог прервать рейд, не исчерпав всех возможностей для достижения громкого успеха. Установив, что повреждение «Тирпица» незначительно, он должен был продолжать движение на перехват конвоя. Ну а в его положении флагмана предотвратить занесение в корабельный журнал нежелательных записей не составляло труда. Это тем более вероятно, что фальсификация корабельных документов была обычным явлением во флоте фашистской Германии. Повреждения кораблей портили репутацию командиров и начальников, поэтому в отчетности их стремились не указывать.

Таким образом, наиболее весомым аргументом «против» выглядит тот бесспорный факт, что докования «Тирпица» не было. Скрыть постановку в док огромного корабля было невозможно ни от высшего командования, ни от разведки противника. Но ведь докование требуется далеко не при каждом повреждении подводной части судна. Вот какие поразительные строки отыскались в редкой книге «Боевые повреждения надводных кораблей», выпущенной в 1960 году «Судпромгизом»:

«В июле 1942 года линкор («Тирпиц». — А. Т.) был торпедирован советской подводной лодкой К-21 и после этого долгое время находился в своей ремонтной базе в Альтен-фьорде, где на плаву при помощи кессонов были заделаны пробоины в подводной части корпуса».

Кессон — это устройство для частичного осушения подводной части судна; представляет собой огромный герметичный ящик, одна сторона которого срезана по форме обводов осушаемой части судна. Кессон позволяет обойтись без докования.

В пользу «кессонного варианта», как мне кажется, говорит и одна подробность из лунинского отчета. Лунин вынужден был стрелять кормовыми торпедными аппаратами, где глубина установки хода торпед была два метра. При таком углублении торпеда могла попасть только в бортовую броню толщиной 320 мм, опущенную почти на три метра ниже ватерлинии «Тирпица». Классической торпедной пробоины, в которую въедет пара паровозов, в этом случае и быть не могло. Обрыв нескольких броневых плит, вмятина борта, расхождение сварных швов — такие повреждения от взрыва одиночной торпеды известны в годы второй мировой войны. Док для их исправления не требуется…

Выждав, когда шумы эскадры удалятся, Лунин всплыл и в 19.09 передал в эфир: