На воре шапка горит

— Ну верно, — согласился тот.

— Так что ж ты молчишь? — взъярился Кобзарь.

— Так вы ж слова сказать не даете.

Конец препирательствам положила Любовь Андреевна. Тяпочка взметнулась так, что Кобзарь сразу посчитал инцидент исчерпанным. Виктор быстро попятился, а Панкратов, как молодой, первым выскочил за ворота.

— Все, — сказала бабушка, — еще раз его так приведете, добра от меня не ждите.

Никто вроде бы в этом уже и не сомневался. Петрович ушел последним, выдержав шквал упреков за дурацкие споры.

— А я ему еще сегодня говорила, — сокрушалась Любовь Андреевна, — к Николаю Петровичу можешь идти без спроса. Все, до родителей никуда больше не пущу. Будет сидеть дома. Вот приедут, тогда пусть решают.

Петрович подмигнул Мите от калитки, но тот не смог даже улыбнуться. Ему никак нельзя было теперь сидеть взаперти. Только выхода вроде бы не было, ни с участка, ни с территории Дубков, а вместе с тем и из создавшейся ситуации.

«Скорее бы ночь, — подумал Митя. — Сбегу».

Глава VII ЗАБЕГИ В НОЧИ

— Митяй, огород поливать будешь? Бабушка оттаяла еще за ужином, который в этот нелегкий день, несмотря на все приключения и скандалы, оказался относительно ранним. Сев за стол и глянув на часы, Митя с удивлением заметил, что еще всего полвосьмого. Столько всего с утра успело случиться, что ему казалось, будто уже часов десять, если не больше.

После ужина он ушел в свою комнату и собирался по обычаю последних дней бухнуться на кровать, но тут его и позвала поливать огород бабушка. В принципе он не прочь. Даже охотно. Потому что все равно надо убить время. А так и польза, и бабушка будет довольна.

Вскоре Митя уже шумел струей из черной резиновой кишки по листьям малины. С другой стороны этой живой изгороди, да еще за разделяющей участки сеткой кто — то тоже был в огороде, но его почти не было видно. «Наверное, на корточках*, — догадался Митя. Он тоже пригнулся немного, чтобы посмотреть сквозь малину снизу, там, где нет листьев. Так и есть, в соседском огороде сидела Таська и прямо с кустиков на грядке объедала садовую землянику. Она обернулась. Митя, застигнутый врасплох, в тот же миг выпрямился да еще отвернулся, переведя поливочную струю на длинные зеленые полосы укропа и другой зелени. Под живительной, но тяжелой водой тонкие стебли растений склонялись и плющились в плоскую, спутанную единую кляксу. Все равно к утру они снова встанут, да еще полные сил.

— Ты что не здороваешься?

Теперь Митя обернулся на оклик. Таська подошла к самой сетке и смотрела на него поверх подвязанных малиновых кустов благодаря своему гулливерскому росту.

— Здрасьте, — исправился Митя.

— Да нет, серьезно, встретились сегодня на линии, ты так гордо мимо прошел. Сейчас опять подглядываешь и молчишь.

— Виноват. Впредь такого не повторится.

— Да нет, ну серьезно, — заладила Таська. — Ты что, думаешь, будто мы на тебя думаем?

— Я не думаю, что и на кого вы думаете.

— Мы на зараевских думаем, — тут же выложила соседка, не обращая внимания на подколку, — а на тебя — нет.

— Спасибо и на этом.

— Нет, ну серьезно, а кто еще? Кто еще?

— Да не знаю я, кто еще. Кто угодно.

— А мы думаем, что зараевские. И в милиции так же считают. Папа сегодня туда ходил, ему так и сказали — зараевские, больше некому.

Митя до того разозлился, что скрипнул зубами, ему пришлось их сжать, чтобы чего — нибудь не брякнуть. Но эта долговязая дурында продолжала как ни в чем не бывало:

— Мы на карьер сегодня ездили, ну, с той стороны реки, за Зараево, около кладбища. Там часто на мотобайках гоняют, место удобное. Думали, может, и на нашем кто — нибудь… Никого там не было, только следы, но один след — как от нашего. Очень похож. Ну очень — очень.

— Тась, — не выдержал Митя, — ты думай, что говоришь. Какой след, когда в этом карьере все вдоль и поперек этими мотобайками изъезжено.

— Ну и что, там все другие следы и только один на наш похож. Очень — очень. А мы с Васькой там не катались.

— Только у вас такие шины, да?

— Нет, ну не только у нас, конечно. Но все равно. Может, и наш, потому что очень — очень.

Митя положил шланг под яблоньку и повернулся к Таське, несколько секунд смотрел на нее молча, потом сказал тихо и спокойно:

— Ладно, Тась, может, и ваш. Только его не зараевские увели, а если и зараевские, то все равно не те, на которых вы думаете. Не мои друзья, и я это докажу. Все, спокойной ночи.

Он отвернулся и пошел отключать воду, а когда вернулся, сматывая шланг, Таськи уже за малиной не было.

„Зато я ей спокойной ночи пожелал, а она мне нет, — подумал Митя, — с ее стороны тоже невежливо“.

На самом деле спокойной ночи для себя он не ждал. Скорее, наоборот, Митя готовился провести ее с пользой и вне постели. Правда, планы его после разговора с Таськой несколько поменялись, но все равно ночи еще надо было дождаться. И даже не просто дождаться, а опять „перележать“ бабушку.

Да, у него уже намечено серьезное дело. Только и это еще не все. Он снова надеялся увидеть Алену. Для этого необходимо, чтобы бабушка угомонилась поскорее.