На веки вечные

Семенова вместе с другими ранеными Борис Гладков на своем танке отвез в медпункт. Там Маша покормила лейтенанта, с трудом раздвигая ложкой его рот. Потом на санитарной машине повезли дальше в тыл. За сутки, прошедшие после ранения, состояние Николая еще более ухудшилось. Впившиеся в череп и кожную ткань металлические осколки, кровь, грязь и волосы — все вместе смешалось, ссохлось... При ранении такой боли не ощущал, как во время обработки ран, которую произвели на одном из пунктов. Как закончилась эта процедура, Николай Семенцов не помнил: потерял сознание. Утром он оказался в хуторе Степок в хате Екатерины Алексеевны Данько.

С особой душевной теплотой и поныне вспоминает бывалый танкист эту добрую женщину. Она кормила и поила в течение семи суток его и еще двоих, таких же полуживых, как и он, раненых. За день по нескольку раз, вставляя в рот трубку, лила ему теплое молоко. Часто прислушивалась, дышит или нет. Потом облегченно шептала:

— Ни, нэ вмер, будэ жить.

Ее четверо ребятишек терпеливо возились возле раненых, во всем помогая матери.

В годы войны таких женщин-матерей, настоящих советских патриоток, было немало. Как известно, медицинские подразделения передвигались за наступающими частями, а военно-полевые госпитали не успевали передислоцироваться за ними. Поэтому многие раненые временно размещались в деревнях, селах.

Сорок четвертый год отметился сильными январскими морозами. В госпиталь поступали новые раненые. Выписывались выздоравливающие. Пошло на улучшение и здоровье лейтенанта Семенцова.

— Собирайтесь на перевязку. Сейчас снимут повязку с глаз и гипс с руки, — сказала ему однажды сестра.

И повела его в перевязочную. Это лейтенанта и обрадовало и испугало. Он впервые после ранения должен увидеть белый свет! А если нет?.. В темной комнате сняли повязку и тихонько вывели в светлую..

— Ну-ка, Николай Васильевич, взгляните в окно: елки во дворе зеленые или синие? — услышал он нежный голос.

Но сначала Николай увидел сидящую за столом женщину в белом халате. Ее глаза лучились бесконечной добротой... Это была капитан медицинской службы Анна Ивановна Сазонова [18].

— Вот извлеченные из вашего черепа осколки,— показала она на граненый стакан, в котором лежали кусочки металла.

Через шесть месяцев танкист Семенцов вместе с многими другими воинами, своими соседями по госпитальной койке, возвратился в боевой строй.

Поздно вечером Александру Решетову срочно доставили в город Киев, в только что разместившийся там госпиталь, и положили на операционный стол. Она и в бреду продолжала воевать.

— Дядя Кузя, где ты? — то и дело выкрикивала она. Ведь ее санитар Черников с гранатой в руке пополз вперед, она это видела. Что с ним?..

Врачи не отходили от Саши всю ночь. Утром, когда раненые стали просыпаться, а те, кто мог,— прохаживаться по палате, открыла глаза и Решетова.

— Где я?..— уставив глаза в потолок, произнесла она.

— Шурочка, милая, ты в госпитале, — услышала в ответ приветливо-нежный голос медсестры.

— Дайте попить...

Хотела протянуть за стаканом с водой правую руку, - но она оказалась забинтованной. Не поднималась и левая... Ей приподняли голову, и она сделала несколько жадных глотков. В это время, взглянув на ноги, по вмятине на одеяле поняла: они сильно укорочены...

Она хотела повернуться, чтобы не видеть, положить голову на подушку, однако сделать ни того, ни другого не смогла. Тогда с трудом натянула на лицо простыню... К ее койке подошли врачи, медсестры. Саша быстро сдернула со своего залитого слезами лица простыню.

— Оставьте меня, очень прошу...— сверкая глазами, проговорила она.

Кто в состоянии представить, как должна вести себя женщина, какие чувства над нею властвуют, когда она, придя после операции в сознание, вдруг узнает, что в свои двадцать лет осталась без обеих ног!.. В голове тысячи мыслей, одна ужасней другой. Как теперь жить? Кому я такая нужна? И надо ли жить?..

— Прости меня, мамочка,— плакала Саша,— я знаю, как тебе тяжело будет... Но и меня пойми — не нужна мне такая жизнь!..

Началась истерика. Прибежала дежурная сестра...

— Сашенька, родненькая, ты еще молода, все уладится, будешь жить!..— как умела, утешала она несчастную девушку.

— Ну почему я не погибла!..— бессильно сокрушалась Решетова.

Врачи сделали все, чтобы она успокоилась и уснула.

Вечером следующего дня в госпиталь приехал танкист, который ее вынес с поля боя. Он был в черной куртке, левая рука забинтована. Долго смотрел на спящую Сашу. "Сашенька, мы тебя не забудем, поправляйся",— мысленно сказал он. На тумбочку положил большую банку тушенки, кусок сала и записку: "От танкистов. Полевая почта 36311, литер "Б". Гладков Борис Васильевич".