На узкой тропе(Повесть)

— Не берусь предугадывать — боюсь, как бы наши ребята не попали «к волосатым шайтанам». — Помолчав немного, он пробормотал: — Н-да, веселое дело — путешествие ночью, а идти надо.

— Ох-хо, идти, конечно, надо, — растерянно проговорил потрясенный старик. — Обязательно надо идти… А как я оставлю бахчу? Слышишь, старый? — подошел он к лежащей на земле собаке. — Ухожу, бахчу и все хозяйство на тебя оставляю. Запомни: за то, что прокараулил винтовку, я с тобой буду говорить особо. Ты у меня ответишь по всей строгости.

Пес лежал, глядя на хозяина виноватыми глазами, кончик хвоста его чуть шевелился. Он не любил, когда хозяин сердился. Но что сделаешь? Служба есть служба…

Мальчишки все ближе подбирались к убежищу «волосатых шайтанов». Здесь была ночь еще более жуткая, чем там, в начале дороги. Над болотом плавал белый туман, в камышах что-то без умолку булькало, плескалось, тяжко вздыхало. Бесшумно скользили ночные птицы, чуть не задевая ребят крыльями по лицу. И только Саидка не обращал на это никакого внимания: он прислушивался и приглядывался к другому.

— Тише! — вдруг скомандовал он и припал к земле. — Ждите здесь. Сперва я один схожу. Узнаю все.

Нырнув в темноту, он слился с нею, оставив после себя лишь слабый шорох камыша. Иргаш, сжав обеими руками ружье, затаил дыхание. А Федя лежал между большими кочками, как на спине верблюда, напряженно вглядывался в темноту, но ничего не мог увидеть за сплошной стеной кустов.

— Слышь, Капитан, — шепнул Федя. — Скаж-ж-и Са-ид-ке, что никуда больше не пойдем. Понял, да?

— Сиди и слушай хорошенько.

— Ни-че-го не слы-шу.

— Не мешай мне…

Федя замолчал. «Где же Ромка? Может, они уже расправились с ним? Эх, Ромка!..»

Послышался слабый треск камыша — это возвратился Саидка. Он сел возле Иргаша и, вздохнув, сказал:

— Нельзя туда. Большой джар делают: пляшут, ухают.

— А Ромка где? Что он делает?

— Не знаю. Не пройдешь к нему. Они возле землянки костер жгут. Прыгают. Сейчас они очень злые, нельзя им мешать.

— А мы что будем делать? — спросил Федя.

— Здесь сидеть. Ждать будем.

— А потом?

— Утром они уйдут. Один человек останется, — разъяснил Саидка, не переставая прислушиваться к шуму, доносившемуся из камышей. — Кто останется — не знаю. Может, Гузархан-хальфа, может, отец мой.

— Твой отец? — удивился Иргаш. — Он здесь?

— Конечно, он всегда здесь, — печально подтвердил Саидка. — Где Мадарип-ишан, там отец всегда бывает.

Саидке больно от такого признания. Больно, потому что это самое большое горе в их доме. Он не знает, как от него избавиться. А кто знает?.. Что будет завтра? Может опять Саидку сломит дикая воля отца и он по-прежнему будет собирать ему жестянки и сушить тыквочки? А пока отец и Мадарип-ишан далеко от Саидки, ему легко дышится, он просто счастлив, что хоть на время видит другую жизнь.

— Стрельнем разок, — с неожиданной решительностью предложил Иргаш, чуть слышно лязгнув затвором. — А?

— А потом с трех сторон нападем на них, — поддаваясь соблазну, поддержал Федя.

— Нельзя! — замахал руками Саидка. Гузархан-хальфа нас вместе с ружьем в камыши забросит.

— Будем ждать утра. Нечего придумывать всякое, — сказал Федя и стал удобнее устраиваться.

— Утром очень хорошо будет, — подтвердил Саидка. — Тихонько подползем, совсем незаметно. И Ромка будет наш. Он ждет.

Саидка скоро уснул, ткнувшись шапкой в кочку. Уснул и Федя. А Иргаш для себя решил: спать нельзя. Кто-то должен быть на часах. Поначалу он прислушивался к возне, которая доносилась из камышей, а когда там затихло, привалился боком к сухой кочке и стал искать на небе знакомые звезды. Но их у него было не так много: Полярная Звезда, Большая и Малая Медведицы, о которых рассказывал Джура Насырович. А вон Млечный Путь — бесконечно большая и светлая дорога. Сперва звезды казались ему очень большими и яркими, как электрические лампочки, что горят в колхозном Дворце культуры. Но потом они стали мигать, меркнуть и скоро Иргаш перестал их видеть.

…Первым проснулся Саидка. Проснулся от холода. С солончаковых болот поднимался туман, цепляясь за кусты и камыш. Медленно вставало солнце, по утреннему неяркое и холодное. Халат не спасал Саидку, стуча зубами от холода, он подполз к Иргашу.

— Иргаш! Вставай! Вставай! — зашептал он на ухо предводителю.

Иргаш сразу же вскочил. Он тоже промерз до костей. Федя выбрался из своего верблюжьего седла и переминался с ноги на ногу.

— Надо бы костер развести, — проворчал он. — Тогда бы не замерзли.

— У тебя, Звонок, никакой военной смекалки, — Иргаш возмущенно глядел на Федю. — Зачем костер? Чтобы они тихонечко подкрались к нам, как к сонным горляшкам на чердаке? Да?

— Но ты же не спал? С винтовкой дежурил…

Иргаш виновато отвернулся. Ребята тронулись в путь. Саидка прокладывал дорогу в мокрой, выбеленной росой осоке. Роса градом обливала их с каждого куста тамариска, с каждой одинокой камышинки. Наконец Саидка присел и подал знак остановиться.

— Никого нет. Все ушли, — шепнул он. — Наверно, один Гузархан сидит здесь. Что будем делать?

— Действовать. Ждать нечего, — ответил Иргаш командирским тоном. — Где сидит Ромка?