На торный путь

Генерал-фельдмаршал Ласси прошёл в Крым, не потеряв ни одного человека, и с ходу атаковал передовой форт, взяв его. Затем двинул всю армию к Перекопу и начал осаду, враз перерезав все пути снабжения. Всего за день были установлены батареи, сразу начавшие обстрел. В город полетели бомбы, производившие большие разрушения, а затем там начались пожары. Крепость заволокло дымом, и уже на второй день с верков прозвучал барабанный бой. Это турецкий комендант дал знать о сдаче, прислав следом янычарского агу просить о капитуляции.

Русские батареи прекратили огонь, и генерал, выслушав агу, поставил условие: весь гарнизон крепости объявляется военнопленными. Двухбунчужный паша поначалу протестовал, но неутихающий пожар грозил взрывом пороховых погребов, и после недолгих пререканий условия Ласси были приняты. Янычары сложили оружие, и генерал-майор де Бриньи, как новый комендант, ввёл в город два пехотных полка. Турки сдали сто орудий, но хлебные запасы оказались невелики, и Ласси, не найдя провианта, без задержки повёл армию вглубь полуострова.

То, что его армию в Крыму ждёт безводье и бескормица, Ласси хорошо знал. Не радовало и крымское бездорожье, где тропы были пригодны лишь для вьючных караванов. А потому, обдумывая заранее все перипетии предстоящего похода, генерал сделал ставку на флот. По замыслу Ласси, армия скорым маршем, имея малый запас, должна была идти к Кафе, в то время как судам флотилии адмирала Бредаля надлежало туда же доставить морем провиант со всеми необходимыми припасами, обеспечив возможность дальнейших действий.

Как бы ни желал того Ласси, скорого марша не получилось. Да его и не могло быть. Хотя Крым казался пустынным, генерал, опасаясь внезапного нападения больших или малых неприятельских партий, высылал по сторонам движения войсковой колонны казачьи сторожи.

Едва по окончании перехода авангард приступил к устройству лагеря, из арьергарда к Ласси примчался гонец. По его виду генерал понял, что дело заворачивается круто, а когда услышал доклад:

– Татары наскочили сзади, казаки смяты и в беспорядке отходят, Азовский полк тоже, – ему стало ясно: хан, стремясь задержать или даже остановить движение армии, напал очень большими силами, и казакам немедля нужна помощь.

Приказ остановить бегущих Ласси отдал генерал-поручику Шпигелю. Тот, имея под началом четыре драгунских полка и донских казаков, тотчас выступил. Согласно разработанной наспех диспозиции, Шпигель послал донцов в обход, а спешенные драгуны встретили кинувшихся на них татар залпами. Жаркая схватка началась. Чей верх, было не ясно, а татары дрались так яростно, что даже удар с фланга, нанесённый закончившими обход донцами, результата не дал. Больше того, когда сам Шпигель повёл в атаку резерв, татары окружили его, и он, получив рану в лицо, едва отбился.

Ласси, которому Шпигель одного за другим слал гонцов, знал ход боя и, как только уяснил, что дело принимает нежелательный оборот, отправил на помощь несколько только что пришедших в лагерь пехотных полков. Они подоспели вовремя. Татары, имея численный перевес, не прекращали атаки, заставляя драгун помалу пятиться, и несколько отходили только после того, как перестроившиеся донцы налетали на них в конном строю.

Пришедшая на подмогу пехота умело развернулась и сразу пошла в штыковую атаку. Воспрянувшие драгуны открыли пальбу, а донцы завершили дело.

Татары, поняв, что им взять верх не удастся, отступили, и Ласси, удостоверившись в этом, двинул армию по направлению к Кафе, которая была самым укреплённым пунктом полуострова и вдобавок там имелась удобная морская гавань. Однако главным препятствием продолжения похода стало такое полное разорение края, что войскам негде даже было добыть хоть какое-то продовольствие. Теперь перед Ласси стоял вопрос: сумеет ли адмирал Бредаль подвезти армии всё необходимое – и, желая поскорее уточнить это, генерал предпринял свои меры.

Сотня казаков, возглавляемая прапорщиком, пробралась горными тропами и вышла на побережье в районе Арабата. Море тут было на удивление пустынно, и сколько прапорщик с казаками ни вглядывались в скрытую дымкой даль, ни одного паруса им увидеть не удалось. Правда, пару раз были замечены проходившие далеко мористее турецкие фелюги, но ожидаемые бредалевские дубель-шлюпки не показывались. Решив, что флотилия адмирала может стоять в каком-нибудь другом месте, прапорщик разослал дозоры по всему берегу, но и от них вестей не было.

Не зная, стоять ли на месте или идти ещё куда, офицер пребывал в сомнении, как вдруг услыхал крик казака-дозорца:

– Парус!.. Видать парус!

Прапорщик подбежал к откосу, возвышавшемуся над нешироким песчаным пляжем, и увидел бот, идущий против ветра сменными галсами. Он некоторое время следил за медленно приближающимся кораблём, а затем радостно воскликнул:

– Бредаль на подходе!