На суше и на море - 1983

Павел Николаевич Грошев родился и вырос в костромской деревне. Голодное послевоенное детство, уже в тринадцать лет — работник на земле, прошел все ступеньки крестьянской «карьеры» — от прицепщика до директора совхоза. За время его директорства совхоз из стабильно отстающих вышел в передовые, стал одним из сильнейших в области. Что ни показатель — то рекордный. В этом была и немалая заслуга лично Грошева. И авторитет в совхозе завоевал такой, что каждая его просьба законом для всех становилась, и землю хорошо знает и понимает — с детских лет постиг эту науку.

Забрали Грошева на повышение — стал он заместителем председателя райисполкома. Полгода выдержал, дальше — ни в какую: «В хозяйство, и только». Его не отпускают. Ну что это за причина: «По земле соскучился?» Над ним подшучивают: «А здесь что — море?» Но добился Грошев своего. Правда, за настырность ему дали совхоз, куда уже давно не могли подобрать директора. Никто не соглашался идти в «Сидоровский». В двух шагах развернулось строительство Костромской ГРЭС. Кому радость — совхозу помехи. Люди все разбежались: на ГРЭС и квартиры с удобствами, и нормированный рабочий день, и заработки высокие. В общем, куда тягаться отстающему совхозу с такой махиной?

Прошло несколько лет. И хотя ГРЭС все так же в двух шагах и квартиры дает еще быстрее, чем раньше, но «Сидоровский» не узнать. Крепкое хозяйство, прочно развивает свою экономику. Да и многие из тех, кто ушел, вернулись. В общем пришел Грошев, увидел, победил — снимайте фильм о герое?

А знаете, фильмы о таких, как Грошев, снимать обязательно надо. И непременно вникать в азбуку победы. Земля та же, погода погодой, а результат теперь иной. Главное, убежден Грошев, это земля и человек — хозяин на ней. Быть хозяином — это не значит иметь какие-то привилегии. Это прежде всего отвечать. Он не опекал, не заискивал — все отдавал совхозу, людям, земле. Он и жену свою «по знакомству» птичницей устроил («Давай, Нина, действуй. Кто, как не мы, пример должны показать?»). Он требовал, спрашивал, ругался, хвалил, он отстаивал порядок, и прежде всего хозяйское отношение к земле. Сельский житель Грошев, а, не смех ли, забыл, когда по грибы ходил. Кто по грибы, а он по полям: там его находки.

Такая особенность: сельские жители нелегко и непросто «переходят» в горожан. Иные, оторвавшись от родной околицы, теряются, сохнут, как дерево на чужой почве. Так и не став горожанами, они возвращаются в деревню. Этот нелегкий путь обретения через потери проделывают многие. И особенно сейчас, когда говорят об обратной миграции — из города в деревню. Миграция такого рода становится все заметнее. Но возвращаются туда, где порядок, где ценят людей, труд и понимают толк в работе на земле. Возвращаются к таким, как Грошев.

Чем она, земля, привлекательна, что в ней за магнит? Может, пройти по полю, с которым повенчан на радость и тревогу, пройти хозяином и почувствовать свою зависимость от него, а его — от себя? Может, увидеть хлебное поле перед самой жатвой — и нет ничего для Грошева прекраснее этой красоты? Ну а когда в районе работал, разве не ездил по таким же полям? Нет, здесь важно, что в этой красоте его, Грошева, прямой труд заложен. И сколько таких разных судеб, непохожих характеров!

Он всегда есть и будет, хозяин на земле. И он главная надежда и сила. Плохо, когда хозяина нет. Помню: заснеженное поле одного костромского колхоза и комбайн, брошенный в полном боевом снаряжении. Даже приводные ремни при нем. Куда он теперь, после такой зимовки? Комбайн виден каждому жителю деревни Татьянино, но не нашлось в ней ни одного человека, кого бы встревожила такая бесхозяйственность. Как такое случилось? Ведь и это тоже современная деревня.

Или вот центральная усадьба вологодского колхоза «Россия». Стоит она на холме, и, куда ни глянешь окрест, привольно раскинувшиеся поля. А совсем недавно иной вид открывался: островки с кустарниками и деревцами. В Нечерноземье не встретить простора, раздолья алтайских или ростовских степей. Мелкоконтурно оно, нечерноземное поле. Например, все вологодское поле — это 135 тысяч кусочков, каждый по пять гектаров, а между ними леса, рощи, болота. Границы полей расширяют мелиораторы, наступая на болота, мелколесье, реконструируя и саму землю: в четыре раза щедрее обыкновенного мелиорированный гектар. Обновленные угодья — золотой фонд земледелия. И порадоваться бы простору полей вологодской «России» — больше половины пашни теперь входит в золотой фонд, но не получается радости. Золотой, да не тот: по стоимости, не по результату. Урожаи здесь получают по 14 центнеров с гектара: на богаре и то выше намного. Отчего? Да от элементарной бесхозяйственности. Удобрений внесли в десять раз меньше нормы, землю не берегут. То, смотришь, через недавно реконструированное, совсем еще не окрепшее после «операции» поле колхозный пастух глазом не моргнув гонит стадо. Или тракторист, выбрав путь покороче, ведет трактор прямо по пашне. Нет в колхозе хозяина! Нет человека, за землю болеющего!